— Не беспокойтесь, батыр…
И снова отправился Маулян-бек проверять караулы. Перед самым рассветом, когда холодный ветер уже всколыхнул завесу ночи, послышался топот конских копыт, Сейид Маулян-бек поехал всаднику навстречу.
— Кто ты? — спросил тихо-тихо.
— Я сейид Маулян-бек, — услыхал он в ответ свое собственное имя.
Маулян-бек подъехал к всаднику вплотную, тот обменялся с ним всего одним словом и снова ускакал в густую еще темноту.
Сейид Маулян-бек с бешено колотящимся сердцем продолжал объезжать посты. Он не будил уснувших. А тем, кто бодрствовал, говорил: "Замерз, батыр? Я покараулю за тебя, иди отдохни немного в тепле. Слава богу, все спокойно, ничего подозрительного нет. Скоро рассвет…". Так он отправлял их по одному. Когда снег, да холод, да ночь, кто откажется уйти в тепло? Часовые разошлись по домам. Спали крепко и сладко. Бекназар тем временем решил снова проверить охрану. Он услыхал подозрительный шорох и скорее почувствовал, чем увидел, что к нему приближается всадник. Насторожился, пустил своего коня в карьер. В ту же минуту громким лаем залились собаки, застучали по земле конские копыта, загремели выстрелы.
Отряд переполошился. Бекназар во весь опор несся к дому, где был Исхак. Утратившие способность соображать, ошеломленные внезапным нападением, воины шарахались из стороны в сторону. Вправо — там их встретил град пуль. Влево — оттуда тоже стреляли… Бекназар торопился, очень торопился, и чубарый нёс его, как на крыльях ветра. А враги, казалось, со всех сторон окружили отряд, стреляли уже отовсюду.
Исхак проснулся после первого же выстрела. Он схватил из-под подушки пистолет и, забыв о сломанной ноге, кинулся к двери.
— Э-эй! Вставайте!
Пистолет у него в руке выстрелил неожиданно для него самого. Исхак услышал, как где-то рядом кто-то упал со стоном и невнятными словами молитвы. Там, за порогом дома, была сумятица. Крик. Вопли. Ржание лошадей. Исхак вдруг почувствовал острую боль в плохо сросшейся ноге. Хрустнула кость. Он добрался кое-как до двери, в глазах потемнело, он повалился.
— В укрытие! В укрытие! Не орите, говорю вам! — доносился до него откуда-то издалека голос Бекназара. — Бегите! Отступайте… В горы! В горы!
Стреляли теперь и те и другие. Где свой, где враг, разобрать было невозможно. Отряд врассыпную кинулся в сторону гор, каждый думал прежде всего о спасении собственной жизни. Как говорится, долой, чужак, с моего коня, с собой возьму только родича! Все смешалось в этом беспорядочном бегстве. Матери не могли отыскать детей, метались под ногами у оборвавших повод лошадей, у ревущих и брыкающихся верблюдов.
— Исхак! Исхак!
Исхак то приходил в сознание, то снова терял его; он слышал отчаянные призывы Бекназара, но не мог откликнуться. Но вот он почувствовал прикосновение его руки и застонал.
— Что с твоей ногой? — ужаснулся Бекназар и, плача в голос, поднял Исхака на руки, как ребенка, и понес. Он усадил его на чубарого, сам вскочил сзади и громким окриком послал скакуна вперед…
Хоть и малое войско оставалось у Исхака, но доберись он до Каратегина, завладей им, — глядишь, отдышится, оправится, снова вооружится, снова соберет под свое знамя множество воинов, и весною ринется с гор в долину неудержимым потоком это возрожденное, принявшее в себя новые силы воинство. Озлобленный Абдурахман следил за каждым шагом Исхака через кокандца Мадамина, через маргеланца Маулян-бека. Теперь, когда отряд Исхака бежал в горы, Абдурахман поспешил послать донесение об этом Скобелеву. Тот не медля снарядил и отправил в погоню конный казачий полк под командованием Меллера-Закомельского, которому были приданы в помощь войска Насриддина и Абдурахмана. Полковник Меллер-Закомельский, выйдя из Андижана, нигде не делал остановок, нагнал отряд Исхака и на рассвете окружил его.
Отряд не смог оказать нападающим сколько-нибудь серьезного сопротивления: утомленные люди разбужены были оглушительной пальбой из винтовок, пули сыпались на них дождем. Большинство легло ничком на землю в знак того, что сдается. Захвачен был и весь караван Исхака, сто двадцать груженых верблюдов.
Остатки разгромленного отряда подтянулись к ущелью Исфайрам. Всего было человек тридцать. Исхак сидел с искаженным, пожелтевшим лицом.
— Сейид Маулян-бек предал, — сказал Бекназар, и голос его дрожал от гнева. — Это он распустил карауль-них по домам. А теперь он ведет по нашему следу солдат губернатора…
— Батыр-ага, чего нам еще ждать? — горько усмехнулся Исхак. — Я теперь всему поверю. Я, наверное, поверил бы, если бы мне сказали, что и ты предатель.