Я даже не трачу время, чтобы ответить на ее предложение, прежде чем выбегаю за дверь и бегу вниз по лестнице. Мой желудок яростно сжимается, когда я хватаюсь за медную ручку двери комнаты отдыха, она является единственной вещью, которая в данный момент отделяет меня от кошмара моего прошлого. Сделав глубокий вдох, я быстро поворачиваю ручку и вхожу в комнату.
Дин присел на корточки, его глаза находятся на одном уровне с дочерью Джули. Он проводит рукой по ее каштановым детским кудряшкам. От вида того, как он прикасается к ней, у меня по спине пробегают мурашки. Выйдя из ступора, я бросаюсь к ним и хватаю Дженни так, чтобы он не мог до нее дотянуться.
— Дин, что ты здесь делаешь?
— Я приехал навестить свою прекрасную сестру. Иначе зачем бы я здесь был? — он отвечает мне, плавно поднимаясь на ноги, его глаза мгновенно встречаются с глазами Джули. — Теперь я встретил кое-кого еще, кого можно навестить.
Я крепче прижимаю Дженни к груди и смотрю на Джули. Она смотрит на Дина с застенчивой улыбкой на лице, и я уже могу сказать, что он ей нравится. Я знаю, что любой мужчина должен быть мертв, чтобы не испытывать влечения к Джули, поэтому у меня нет сомнений в том, что он хочет ее. Дин обычно получает то, что хочет. К сожалению, я знала об этом не понаслышке.
Я закрываю глаза и быстро произношу молитву.
Господи, пожалуйста, не дай Джули попасться на его ложь.
Я стряхиваю с себя воспоминания, когда слышу, как Шерри зовет меня по имени.
— Бетани, — говорит она, сжимая мою руку. — Ты не можешь винить себя за то, что сделал твой брат, ни со мной, ни с его женой. Самое главное, не вини себя за то, что он сделал с тобой.
Я качаю головой и отхожу на шаг, затем лгу прямо ей в лицо.
— Я не виню.
Она начинает говорить что-то еще, но я поворачиваюсь и убегаю. Как бы сильно мне ни нравилась Шерри, последнее, что мне нужно сегодня, это чтобы она забивала мою голову воспоминаниями о Дине. Он мертв и похоронен, и я хочу, чтобы все, связанное с ним, осталось похороненным вместе с ним. Я больше не хочу, чтобы он был частью моей жизни, даже в моих воспоминаниях.
Я направляюсь к Дженни, но останавливаюсь, когда оказываюсь рядом с ней. Я вижу, как Брэндон обхватывает ее своей большой рукой.
— Ну же, картофельный жук. Давай займем наши места.
Она улыбается ему.
— Почему ты назвал меня картофельным жуком?
На его лице расплывается мальчишеская улыбка.
— Когда твоя мама была маленькой, тетя Энджи называла ее картофельный жук. Ты напоминаешь мне ее тогда, так что, кажется, это просто подходит.
— Все говорят, что я похожа на папу, а не на маму.
— Ты очень похожа на своего отца, но ведешь себя как твоя мама.
Очевидно, что ни он, ни она даже не подозревают, что я рядом. Они живут в своем собственном мире, дядя и племянница. Этим утром я подумала, что он вмешивается в особенный день, который я запланировала для нас с Дженни. Теперь я понимаю, что это я вмешиваюсь. Я останавливаюсь как вкопанная и позволяю им уйти, чувствуя, как боль пронзает мою грудь.
Я смотрю в сторону выхода и думаю, не стоит ли мне уйти. Как только я начинаю отходить, то слышу тихий голос, доносящийся из-за спины.
— Ну же, тетя Бети. Сейчас начнется.
Отбрасывая мысли о бегстве, я поворачиваюсь к Дженни и Брэндону, не сводя с них пристального взгляда.
— Я иду, милая.
Цирк длится почти три часа, и каждая из ста восьмидесяти минут проходит со скоростью улитки. Когда свет, наконец, снова включается, я беру Дженни за руку.
— Пошли, детка.
Прогулка до машины наполнена рассказами обо всех удивительных вещах, которые видела Дженни. Я начинаю смеяться, когда она продолжает рассказывать о медведе в балетной пачке. Мой смех резко обрывается, когда я замечаю, что Брэндон наблюдает за мной. Его гнев немного утих, но он все еще присутствует под поверхностью.
Желая покончить с этим днем как можно быстрее, я беру Дженни за руку.
— Нам нужно спешить. Не хочу, чтобы ты пропустила ужин.
Почти час спустя я смотрю прямо перед собой, когда мы въезжаем в Кромвелл. В машине тихо, только звук негромко играющего радио нарушает тишину. К счастью, Дженни спит и понятия не имеет о напряжении в машине. Я смотрю на его отражение в лобовом стекле и удивляюсь, как я могла так ошибаться в нем. В своих письмах к Джули он казался чем-то вроде рыцаря в сияющих доспехах. На самом деле он просто засранец. Хуже того, он красивый засранец.