Он пытается утешить меня, но это не работает. Никто здесь не понимает. Пока я дышу, моя семья будет делать все, что в их силах, чтобы разрушить мою жизнь.
Я качаю головой.
— Нет, Джейс. Ты ошибаешься. Они могут это сделать, и они сделают. Если мама хочет, чтобы я была в Миссури, то я буду там. Она добьется своего. Она всегда так делает. Мой отец позаботится об этом.
Джейс сжимает мое плечо.
— А теперь послушай меня. Ты взрослая. У тебя есть дом и хорошая работа. Ты уважаемая часть этого сообщества. Твои родители ничего не могут тебе сделать. Они просто треплются. Тебе придется игнорировать это. Не позволяй им добраться до тебя, и, клянусь всем святым, не пытайся убежать. Если ты это сделаешь, я найду тебя. Ты слишком важна для этой семьи, чтобы мы могли тебя потерять.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
— Есть вещи, которых ты обо мне не знаешь. Если об этом расскажут судье, он может согласиться с тем, что я неуравновешенна.
Он смотрит на меня с озадаченным выражением на лице.
— Какие вещи?
От мысли рассказать кому-либо о своем прошлом у меня скручивает живот. Я никогда не хотела, чтобы кто-то знал о том, что я сделала, или о том, что со мной сделали.
Я знаю, что мне нужно рассказать им все, но я так боюсь, что они отвернутся от меня, что, кажется, я не могу заставить свой рот работать. Я пытаюсь набраться смелости, чтобы поделиться своими самыми темными демонами, когда Джейс хватает меня за руку.
— Дорогая, ты сказала, что тебе нужно кое-что нам рассказать. Думаю, сейчас самое время. Я уже знаю большую часть этого, и могу гарантировать тебе, что это ни на йоту не изменит моих чувств к тебе.
— Что ты имеешь в виду?
Он отводит взгляд, краска заливает его щеки.
— Когда я помогал тебе переезжать, ты помнишь коробку, которую оставила в моем грузовике?
— Да, — тихо отвечаю я, в то время как кровь громко стучит у меня в ушах.
— Ты знаешь, что было в той коробке?
Я киваю, вспоминая страх, который почувствовала, когда поняла, что ее не хватает. Единственная коробка, которая никогда не должна была быть упущена из виду, коробка, полная моих дневников.
— Ты их читал?
Он продолжает молчать, и его отсутствие ответа — достаточный ответ.
— Ты их читал. Ты читал мои дневники.
— Черт, Бетани, я не понял, что это такое. Когда я заглянул в кузов своего грузовика, они были разбросаны повсюду. Я взял один, открыл его… — его голос затихает.
— Что ты прочитал? Скажи мне, что ты знаешь? — отчаянно спрашиваю я, сопротивляясь желанию выбежать из дома, подальше от человека, который знает все о моем прошлом.
Он качает головой, решая не отвечать на мой вопрос.
— Я не говорил Джули. Подумал, раз этот ублюдок мертв, ей не нужно было знать. Но теперь, я думаю, ты должна сказать ей.
О Боже!
Он знает; он знает, насколько я больна на самом деле.
Я пытаюсь вырвать свою руку из его, но он мне не позволяет.
— Нет, я тебя не отпущу. Я буду держать тебя за руку все время, пока ты говоришь.
Я смотрю на его лицо, едва различая его черты из-за слез, наполняющих мои глаза.
— Я не могу. Я просто не могу.
— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — говорит Джули с другого конца комнаты.
Я смотрю на нее и качаю головой.
— Я люблю тебя. Ты — самый близкий человек, который у меня когда-либо был. Я бы не смогла вынести, если бы ты больше не хотела быть моим другом.
Джули встает и подходит к нам. Она кладет руку мне на щеку.
— Бетани, ты моя сестра. Обещаю тебе, что независимо от того, что ты мне скажешь, я всегда буду рядом с тобой.
Я делаю набирающий силу вдох и выбалтываю свой секрет, зная, что все равно скоро все это всплывет.
— Когда мне было тринадцать, я сделала аборт. Я не хотела ребенка, но и не хотела его убивать. Я хотела отдать его на усыновление, но мама даже не рассматривала эту возможность, поэтому я сделала аборт.
Как только слова слетают с моих губ, Джейс задерживает дыхание. Полагаю, он не знал об этом?
Я смотрю на Джули и шепчу.
— Я не могла забыть, что убила своего ребенка, так что именно тогда я попыталась покончить с собой в первый раз.
— В первый раз? — спрашивает она, слезы текут по ее лицу.
— В тот раз я просто приняла таблетки. Не думаю, что на самом деле хотела умереть. Но, когда позже, когда я перерезала себе вены, я была готова к тому, что все это закончится.
— О мой Бог, — шепчет Джули. — Ты никогда не говорила мне. Ты никогда не рассказывал мне ничего из этого.
Я смотрю ей в глаза и вижу, какую боль она чувствует.