Он глотнул виски.
— Что такое?
Сьюзи несколько секунд разглядывала его, прежде чем тихо ответить:
— Детишки, маленькие детишки. Фотографии и все такое. У меня уже есть целая сеть мамаш, с которыми я договариваюсь об использовании их детей для фотографий. Все это началось случайно.
Она откинулась на спинку стула, устраиваясь поудобнее.
— У меня есть кое-какой бизнес в районе, где я живу, и одна из моих постоянных покупательниц пришла как-то и попросила дать ей немного товара в кредит. Ну, ты знаешь, как это делается: нужно втянуть их в долги, тогда они будут постоянно к тебе приходить. В общем, ей позарез требовалась наркота, и она рассказала мне об одной девице по соседству, которая позволяла фотографировать своих детей. Я слегка охренела, но не настолько, чтобы это помешало мне действовать. Короче, я выяснила, о ком речь, и наведалась к ней. На ней я зарабатывала гроши, но теперь я в этом бизнесе освоилась, и настало время делать большие дела. У меня есть материал на пленке и на дисках, так что уже можно выходить на широкий рынок. Мне нужны контакты за границей. Эти детки такие хорошенькие — белокурые, голубоглазые ангелочки, проблема только в том, что мамаши просят за них большие бабки.
Лукас явно заинтересовался. Она наклонилась к нему:
— У меня на примете есть несколько взрослых, которые готовы поучаствовать в процессе, и тебе остается лишь вытащить золотую рыбку! Эта рыбка — я. Я чую здесь бабки, большие бабки.
Лукас уловил возбуждение в ее голосе.
— Ты, малышка Сьюзи, самое порочное создание в нашем порочном мире.
Это было сказано с нескрываемым восхищением. Смеясь, она с гордостью ответила ему:
— Да, я знаю. Правда, идея отличная? Если мы сможем организовать сбыт, то будем зашибать действительно большие бабки. Посмотри правде в глаза, Лук: даже рекламщики знают истинную ценность детей. Это новый рынок. Мы добрались наконец-то до золотого дна.
Она не сказала Лукасу о том, что некоторые ее партнеры уже сидят в тюрьме, ожидая суда. Сьюзи знала: ее не сдадут.
Толстяк одним глотком осушил свой стакан и налил еще виски.
— Думаю, что знаю подходящего парня. Он славный малый, и у него полно связей в кинематографии.
Оба загоготали.
— Но у меня есть одна проблема, Лукас.
Голос Сьюзи стал серьезным, и толстяк моментально на это отреагировал. С мерзкой улыбочкой он сказал:
— Понятно. Наконец мы переходим к настоящей причине, по которой ты хочешь меня во все это втянуть.
— Черт, до чего же противным ты иногда бываешь, — проворчала Сьюзи. — По правде говоря, Лукас, рано или поздно я все равно пришла бы к тебе. Я всегда к тебе прихожу, так ведь?
Он кивнул, соглашаясь, и вновь спросил:
— Так в чем проблема?
Она неуверенно хихикнула:
— Я потеряла ребенка.
Лукас долго ее рассматривал.
— Чего? — спросил он наконец недоверчиво.
— Ты слышал, что я сказала. Я потеряла ребенка.
Вся его туша затряслась в приступе кашля. Брызгая слюной и виски, он прорычал:
— Как ты умудрилась, черт возьми!
Сьюзи вновь расслабленно откинулась на спинку стула.
— Я отдала девчонку парню по имени Стенли Эйкомб, и он с ней слинял. С мамашей я пока договорилась, но не знаю, надолго ли. Она сидит на героине — просто кусок дерьма.
Лукас поднял бровь:
— Так-так… Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я вернул ребенка?
Она кивнула. Лукас вновь отхлебнул из стакана.
— Будем считать, что я это уже сделал. Но на будущее, Сьюзи, раз уж я в доле, никогда не оставляй детей с клиентами одних. Договорились?
Она согласилась, испытывая огромное облегчение. Во-первых, она уладила проблему, а во-вторых, теперь у нее имеется поддержка. Серьезная поддержка, которая даст толчок ее дальнейшей карьере.
— За наш успех, Лук.
Они чокнулись.
— А теперь сделай одолжение, прикрой своего маленького дружка. Он выглядит как мышонок, уснувший между двух картошек.
И они снова загоготали.
Кейт не отрываясь смотрела в глаза Джереми Бленкли и ничего не чувствовала. Ни капли жалости. Перед ее глазами все время стояли те ужасные фотографии.
Бленкли лежал на полу камеры, избитый, покрытый синяками. Она знала: еще несколько дней он будет мочиться кровью и никто и не подумает вызвать ему врача. Лицо его распухло до неузнаваемости, говорить он почти не мог. Одна его рука безвольно вытянулась вдоль тела, и Кейт подумала, что у него перелом. Но он поднял эту руку и утер слезы, тихо катившиеся из глаз.
— Ты получил лишь некоторое представление о том, как тебе будет доставаться ежедневно, если ты отправишься за решетку без нашей защиты. Если тебе понравилось, можешь молчать и дальше.