Я посмотрел на часы. Время было семь утра.
Недолго я дремал, учитывая, что еще полночи провалялся, снова и снова прокручивая все события, прошлые, настоящие и предстоящие.
— Разбудить ее? — смотрел он на меня вопросительно, теребя волосы, потому что до сих пор сидел у меня на руках, пока мы перебирались на территорию кухни.
— Нет, пусть поспит еще…
Я не стал сильно экспериментировать и решил приготовить обычную кашу, хоть Руслан и противился моему решению, уверяя, что это «худшая еда на планете Земля». И я его понимал.
Сам не люблю эти все овсянки с детства.
Но ничего лучше придумать не смог, да и не знал его рацион, чтобы предложить ему альтернативную пищу.
Единственное, на помощь пришли ягоды, которыми я заправил эту самую кашу, чтобы хоть как-то скрасить такое вот недоброе утро ребенка.
И, походу, получилось, Руслан немного смягчился.
Пока мы завтракали, он задавал много вопросов, буквально не унимался и тем самым сильно меня смущал, потому что я не знал, как вести с ним диалог таким образом, чтобы не сболтнуть ничего лишнего.
Дана только успела предупредить, что мое отсутствие она объяснила ребенку моей сильной занятостью, мол, работы много, да к тому же, контора у меня на другом конце страны, где даже связи не было. Вот и не приезжал и не звонил.
— А как ты меня узнал? — задал я осторожно вопрос моему неугомонному и любопытному сыну.
«Сын». Так непривычно режет разум.
Но вместо ответа, Руслан вскочил из-за стола и выбежал из кухни, оставив меня в озадаченном смятении.
Что мать пошел звать?
Помощь друга? Зала?
Вернулся он, держа в руках небольшую книженцию, похожую на блокнот, на первый взгляд.
Это оказался фотоальбом.
Он раскрыл его и начал показывать мне фотографии.
— Вот ты, вот мама… — тыкал он своими крохотными пальчиками на наши застывшие лица.
Я смотрел на старые школьные фотографии, которые подтверждали наше с ним сходство. Казалось, что это был сам Руслан на снимках, а не я вовсе.
— Как же ты похож на меня в детстве… — говорил я будто сам себе.
— Мама тоже так говорит, — улыбался он, перелистывая страницы с фотографиями.
А эта фотография… Ха! Мы с Даной стоим возле доски. С открытыми ртами.
Это был какой-то праздник, на котором мы с ней пели песню «Школьная пора».
…В ящик заброшены книжки, не до них мне опять Ждёт у подъезда мальчишка, может, я смелая слишком, Что разрешила себя поцеловать.
Школьная пора, и при всякой погоде пропадали пропадом мы во дворах. Через года слышу мамин я голос, значит, мне домой возвращаться пора…
Тогда, как и пелось в этой песне, я ее поцеловал при всех в щечку, вот прямо во время исполнения этой композиции.
Эти воспоминания будоражили и одновременно успокаивали мою душу.
Так тепло становилось от них.
Такое детское, наивное, непорочное чувство. В этом отрезке жизни было все ярким, светлым и радужным.
В альбоме были также фотографии из нашей поездки в Таиланд.
Как мило.
Мы листали альбом, а я попутно рассказывал этому маленькому человечку события, которые были связаны с тем или иным кадром, а он заинтересованно с горящими глазами слушал.
— Папа, а ты больше нас не любишь, да? — пронизывая меня своим взглядом, смотрел он мне прямо в глаза, не отрываясь.
— Это что еще за такие разговоры?
— Ну, вот Ваня сказал, это мой друг из садика, — пояснил он, — что если папа с нами не живет, значит, он нас с мамой не любит и мы ему не нужны. Вот как у него папа. Разлюбил их и ушел…
— Глупости… Ты Ване своему передай, что это не про твоего папу. Хорошо? — я погладил его по черной макушке.
— Значит, ты больше не уедешь от нас? — смотрел он на меня с какой-то надеждой, и снова так пристально, что у меня аж дыхание перехватывало. — Мы скучаем по тебе, не уезжай больше…
— Вот прям ВЫ? И мама тоже? — я ходил по тонкому льду.
— Мама тоже скучает… — шепотом произнес он, видимо, делился сокровенным и поэтому никто не должен был его услышать.
— Она тебе сказала это? — я чуть нагнулся ближе к нему, и также обратился к нему, сбавляя тон.
— Нет, она не говорила. Но она часто смотрит на твои фотографии…
Сердце плюхнулось в пятки, а в области солнечного сплетения пронесся самый настоящий смерч, вызывая дрожь по всему телу.
За последние сутки я испытал большой спектр эмоций.
Дожить бы до вечера теперича.
— Доброе утро, — прервала Дана наш мужской разговор. — Что за посиделки у вас тут с утра пораньше? — изучающим взглядом оглянулась она вокруг.
— Доброе утро, мамочка! — вскочил Руслан и вприпрыжку побежал в ее сторону. — Мама! Мама! Папа сказал, что больше не поедет на свою работу.
Я такого, конечно, не говорил, но ок.
Точнее мы еще не договорили…
— Разве? — зевая, удивленно она смотрела на сына. — Как же не поедет, папа должен денежку зарабатывать…
— Так, ты у нас же работаешь, нам хватит… — продолжал он прыгать возле нее.
— Ага, кажется, я вырастила альфонса, — иронизировала Дана, улыбаясь в мою сторону.
— Кого? Кто такой аль…
— Ладно, я поняла, сынок, — погладила она его по голове и поцеловав в макушку, направилась в мою сторону. — А я вижу, вы уже познакомились, — подойдя ближе обратилась она ко мне, доставая кружку из полки.
— Типа того… — улыбался я, продолжая изучать это маленькое чудо с пропеллером в одном месте.
— Сынок, пожалуйста, не носись так. Тебе опять плохо станет…
— А он смышленый…
— Спросите в кого… Он даже когда злится, также, как ты вздергивает бровь, — Дана пыталась скорчить гримасу на лице, видимо пытаясь изобразить тот самый взмах брови. — У меня так не получится. Один в один, в общем. Это конечно поразительно…
Мне было приятно, что она помнила обо мне какие-то незначительные детали, которые даже я о себе не знал.
А еще слова сына про то, что она скучает, все еще эхом раздавались в моей голове.
Под натиском всех этих впечатлений, я будто заново открывал ее для себя.
Я не мог отвести от нее глаз, продолжая любопытствовать и наблюдать за ней.
Чему мне еще предстоит удивиться?
Будто в замедленной съемке передо мной всплывали кадры.
Вот она поправила прядь волос, вот отпила кофе из чашки, облизнула губы, что-то говорила сыну и улыбалась, а он одаривал ее в ответ своей очаровательной улыбкой, наполненной детской непосредственностью. Глаза обоих горели. Там царила самая настоящая идиллия.
Из нее получилась прекрасная мама.
Смогу ли я соответствовать ей и быть таким же хорошим родителем своему сыну?
Мне совсем не хочется разочаровывать ни его, ни ее и уж тем более рушить их гармонию своим появлением.
35
Дарьяна
Душа пела и расцветала, а проблемы и вовсе забывались, когда я наблюдала за этими двумя.
Самыми любимыми и дорогими моему сердцу людьми.
Как быстро и легко они нашли общий язык.
Я не могла нарадоваться.
Еще чуть-чуть и мне было бы сложно поддерживать этот миф про папу, учитывая, что сын взрослел, становился более сообразительным и его уже переставали устраивать одни и те же ответы, которые все меньше и меньше походили на правду.
Нет, конечно, я планировала ему рассказать, все как на самом деле было. Однажды, когда-нибудь, в более зрелом возрасте, когда, по крайней мере, можно было бы поговорить с ним на темы, которые он уже к тому моменту мог бы, как взрослый человек, осознавать, рассудить.