Нынешний день получился у мистера Уайта хлопотным. Пришлось демонтировать ветровой генератор и теперь часть его кожуха была уже наспех приторочена четырьмя скобами к камину гостиной. Заряда его аккумулятора хватало на то, чтобы обеспечить всех светом двенадцативаттной лампочки часов примерно на сто.
Составленный мистером Уайтом список выглядел так:
Нэнси и с ней жеребчик, но не ее.
Фризская корова с бычком — то же самое.
Нелли и поросенок — то же самое.
Индюшка-наседка и гнездо с еще не высиженными яйцами.
Такая же курица.
Такая же утка.
Овца-ярочка и годовалый барашек.
Алмазная и Кроха (берем с фермы).
Домовуха.
Титси, надо полагать.
Отдельный вопрос: какая нужна голубка. Думаю, настоящая домашняя, иначе она, отыскав себе ветку, так на ней сидеть и останется, а назад не вернется. И еще ей понадобится самец — или опять же яйца.
Так ли уж нужны крысы?
То же касается и мышей.
Как насчет блох?
Годятся ли на что-либо вши?
Летучие мыши…
Впрочем, если бы я привел здесь весь список, то наверняка нагнал бы на вас скуку. Список этот занял пятнадцать страниц ин-фолио и содержал такие раритеты, как божьи коровки — для подъедания тли; стрекозы — для подъедания кокцидов; чайки — для подъедания долгоножек; землеройки — для подъедания слизней; и горностаи — для подъедания кроликов. Если бы мистера Уайта спросили, откуда могут взяться перечисленные в его списке вредители, он ответил бы: всегда существует риск, что кто-нибудь из них незаметно пролезет в Ковчег и поедет в нем зайцем. И возможно, добавил бы, что, пожалуй, и сам взял бы с собой кого-нибудь из них — дабы другим неповадно было плодиться.
В списке, составленном миссис О’Каллахан, значились:
Мистер Уайт.
Мики.
Титсси.
Домоуха.
Нэнси.
Нэли.
Мэги.
Алмазня.
Кроха.
Ипископ.
Все это были — если не считать первых двух и последнего — имена обитавших на ферме животных. Епископа мистер Уайт решительным образом вычеркнул.
Список Микки был и вовсе простым:
Табачушка.
— По-вашему, табак это животное?
Микки принял вид виноватый, но неуступчивый. Как обычно.
— Сколько вы его выкуриваете в неделю?
— Четыре унции.
— Стало быть, чтобы вам хватило его лет на двадцать, придется прихватить двести фунтов с хвостиком. Вы знаете, во что это обойдется?
— В пару фунтов стерлингов.
— Это обойдется, — сообщил мистер Уайт, торопливо помножив на полях своего списка 240 на 16, — ровно в сто девяносто два фунта стерлингов, считая по шиллингу за унцию, а по такой цене вы его нигде не купите.
— О, Госпди!
— А с другой стороны — постойте, не пугайтесь, — мы же не знаем, в каком климате нам придется жить. Может, мы сможем выращивать табак. Напомните мне, когда мы приступим к составлению другого списка, о необходимости прихватить побольше семян тропических растений.
Миссис О’Каллахан с самым серьезным видом осведомилась:
— А вот этот Потоп, он для чего?
— Для чего?
— Ну, почему?
— Полагаю, Бог уже по горло сыт родом людским — или теми животными, которых мы позабудем с собой взять. Он хочет начать все заново, с чистого листа, — я так думаю.
— Ну, с нас-то начинать, пользы большой не будет.
Собственно говоря, это была та самая мысль, которую наш герой гнал от себя весь нынешний день, проведенный им на крыше сенного сарая. Мистер и миссис О’Каллахан были бездетны и в их возрасте это было уже непоправимо.
Однако он твердо сказал:
— Возможно, Архангел Михаил и не хочет продолжения рода людского. Возможно, Оно намеренно посылает с Ковчегом нас, потому что люди Оному больше не требуются. Мы нужны, чтобы построить Ковчег и провести его по водам, и присматривать за животными, а потом, нам, может быть, придется умереть.
— Вам бы жениться, мистер Уайт.
— Если Архангелу Михаилу требовался женатый мужчина, почему же Оно именно такого не выбрало?
— Вы бы лучше о детках подумали, — сказала миссис О’Каллахан.
О детках мистер Уайт уже думал. Он, столько лет наблюдавший за ласточками и иными животными, ничего против деток не имел. Ужас ему внушала только жена.
Глава VII
Ветровой генератор переместился в кожух, установленный на камине гостиной, — том самом, который не позволяли разжечь галки.
Помимо него в гостиной имелись: прекрасное пианино, то есть, прекрасное, если говорить о древесине, из которой оно было изготовлено, — сам инструмент не настраивали уже двадцать три года, при том, что стены домов Беркстауна были сложены из сильно потеющего камня, легко пропускавшего сквозь себя все атмосферические воздействия; чучело барсука в стеклянном ящичке; два чучела фазанов и одно кроншнепа, стоявшие на пианино в этакой беседке из пыльной пампасной травы, якобы растущей из розовых стеклянных горшочков; этажерка с тремя черного бархата кошечками поверх нее и примерно дюжиной фарфоровых сувениров внутри; девять изображавших все больше усопших священников фотоснимков в раковичных рамках (chenopus pes-pelicanus); датированный 1889 годом образчик незаконченной вышивки с черным ободком, изображавший опять-таки усопшего, но уже епископа; граммофон с алым жестяным рожком и четырнадцать пластинок к нему, в том числе «Флейтист Фил» и «Ангелюс» в исполнении Клары Батт; софа и два кресла; сохраненная тетушкой Микки в состоянии на редкость прекрасном каминная решетка берлинской работы; обрамленное в поблекший бархат зеркало на каминной полке с изображенными на нем лиловатыми цветочками и охотничьей собакой — работа все той же тетушки; выкрашенные в золотистую краску давно утратившие ход часы из папье-маше; скопление чайных столиков, на которых покоились приобретенные на благотворительных распродажах шлепанцы, кошечки, конские подковы и проч.; овальный столик со стоявшей на нем высохшей примулой, обернутой в красную гофрированную бумагу; увенчанное орлом круглое зеркало времен Второй Империи; шесть любительских, писанных маслом полотен — лошади и лунные пейзажи, один весьма приличный; огромная дешевая гравюра, на которой изображен был Иисус Христос, указующий перстом на Свое Кровоточащее Сердце; простецкий стол красного дерева, исполнявший, когда здесь совершались Церемонии, обязанности алтаря; и наконец, карточный столик для игры в «пятерку». Обои покрывала, по причине все тех же каменных стен, плесень, зато картины, как было обнаружено, от плесени удавалось оградить, изолировав их от стен пробками, извлеченными из бутылок виски.