По молодости и глупости вступила в ряды «зеленых», устраивала забастовки, приковывая себя наручниками, объявляла голодовки и бросалась грудью на амбразуру. Отцу приходилось регулярно доставать нерадивую дочь из обезьянников, напрягая имеющиеся связи, давать на лапу нужным людям (сама девушка была категорически против подобных мер) и оплачивать ВИП-палаты в больницах после очередных голодных обмороков. Закончилось все гастритом и разбитым девичьим сердцем.
С долговязым красавцем Иннокентием семнадцатилетняя Катя познакомилась на очередной забастовке. Парень выгодно выделялся ростом и копной вьющихся темно-каштановых волос. К тому же, Кеша придерживался тех же взглядов, что и она, а сей факт не мог не радовать бунтарское подростковое сердце. С ним она познала вкус молодости и бесшабашности, с ним же лишилась девственности. Они угоняли кабриолет с откидным верхом, гоняли всю ночь напролет, горланя песни и пачкая салон брызгами дешевого шампанского. Любовались разводными мостами в Питере, целуясь до боли в опухших губах. Летали на параплане, тусовались с хипстерами и делали друг другу тату в полнейшей антисанитарии при отсутствии маломальского обезболивания.
Любовь всей ее жизни (юношеский максимализм уверял Катю, что так оно и есть) разбилась в одночасье – его предательством.
У их фонда в «разработке» было сразу несколько дел, им с Севой и еще парой ребят поручили задание о закрытии несанкционированного мусорного полигона. Возле въезда на свалку они провели целые сутки, самолично прикованные наручниками, создавая своими тушками живой шлагбаум. Их дурная самоотверженность понаделала в прессе много шума тогда, на эту ситуацию даже обратили внимание представители городской администрации. Катя мысленно уже праздновала победу, но…ничего не произошло. Вернее, произошло, конечно. Солнцева возвращалась на свой временный пост после недолгой отлучки домой – чтобы помыться и поесть, когда на подъезде их с напарником встретили бритоголовые амбалы с автоматами поперек перекаченной груди.
В тот день Сева не смог составить ей компанию, так как ему нужно было в кои-то веки посетить университет.
Бритоголовые Катю не остановили. Внутри поднялась буря негодования. Наверное, всё могло бы кончиться гораздо хуже, если бы не слова одного из бандитов:
-Шла бы ты, девочка, подобру-поздорову, а то ведь мы можем и компенсацию затребовать. – Угрожающий ей мужик обвел точеную фигурку сальным взглядом и масляно усмехнулся, явив миру зияющие дыры вместо передних зубов. Кате в этот момент отчего-то подумалось, что он умеет здорово свистеть, чему она никогда, наверное, не сможет научиться. А жаль.
Неподтвержденный свистун продолжил:
-Но мы дяди добрые, детей не обижаем. Мы им даже денежки на карманные расходы подкидываем. Ты у паренька своего попроси, он поделится. Там на всех хватит.
Дальнейшее Катя помнила смутно. Всю дорогу до дома Кеши в голове билась одна-единственная мысль: ЭТО не может быть правдой.
Из всего последующего мракобесия девушка отчетливо запомнила только одно – грудастую брюнетку в кровати человека, с которым Катя связывала свое будущее.
Брюнетку, которую она уже однажды видела – в отделении их доблестной тогда еще милиции. Форма ей была к лицу.
Потом Кате предстояла долгая учеба в Англии, поиск себя и своего жизненного пути. От волонтерской деятельности девушка не отказалась. Фонд «Счастливая старость» подарил Солнцевой множество бабушек и дедушек, а также научил разбираться в тонкостях кремов для зубных протезов, памперсах и диоптриях. Она полюбила читать в слух, играть в крокет и мухлевать в покере. Следом был приют для животных, на память об этом времени у Солнцевой остался рваный шрам на левой руке и паническая боязнь бойцовских пород собак. В награду за свою доброту - сорок уколов в живот.
Уже вернувшись на Родину, жизнь свела Катю с организацией, помогающей женщинам в трудных жизненных ситуациях. Казалось бы – наученная горьким опытом Катерина не должна была совершить прежних ошибок. Ан нет.
Поселив у себя женщину, скрывающуюся от тирана-мужа, которому один раз уже удалось разыскать ее в приюте, Катя получила в ответ выбитую входную дверь, синяки на шее от несостоявшегося душегуба, разбирательства с приехавшей по экстренному вызову полицией и – как вишенка на торте – смертельную обиду от жены этого невменяемого за то, что посмела написать заявление на «её Илюшу».