-Выйдем на воздух? – Леша всё еще держал ее в своих объятьях. Солнцева согласилась, так как чувствовала нехватку свежего воздуха. От активных танцевальных па платье противно липло к вспотевшей спине. Девушка хотела предупредить Заураби о недолгой отлучке, но того не оказалось на месте.
-У вас с ним серьезно? – Не успели они спуститься со ступенек крыльца, как Алексей взял быка за рога.
Катя кивнула, счастливо улыбнувшись. Никто бы в эту минуту не смог сказать, что она играет.
-Еще скажи, что любишь. – Голос парня сочился злобой и ехидством, что заставило Катерину поморщиться. Больше всего на свете она не любила становиться причиной скандалов.
-Скажу. – Солнцева была всё же дочерью своего отца и в нужные моменты могла говорить твердо и безапелляционно.
Лешка стушевался, но не мог не попробовать ее переубедить. Доверительно взял ее за кончики пальцев, легонько сжав, в слабой попытке удержать внимание.
-Катюша, он ведь тебя совершенно не достоин. Он не сможет обеспечивать тебе тот уровень жизни, к которому ты привыкла. К тому же, он…старый, - брезгливо скривился.
Кате стало весело, несмотря на то, что она чувствовала в себе желание хорошенько съездить Лешке по морде за его последние слова.
-А кто мне, по-твоему, подходит? Ты? – Алексей постарался не показать, насколько его задел ее шутливый тон.
-Я. Я, Катя. Поверь, если ты выберешь меня, ты ни единого дня нашей жизни не пожалеешь о своем выборе. Я тебя на руках носить буду, всё для тебя сделаю, ни в чем нуждаться не будешь.
«Как сладко поет», - думала Солнцева, рассматривая начинающие желтеть листики на деревьях. Интересно, что им движет? Папины капиталы? Отчего-то в искренность его намерений Кате никогда не верилось.
-Ты меня слышишь? Катя, Катенька моя…- Лешку переклинило, ничем больше нельзя было объяснить его следующих действий. Парень прижал Катю к себе, обхватив голову рукой.
-Нет! – Выкрикнула Катя, когда противные чужие губы мазнули по скуле. Цель была явно другой, но девушка успела вовремя отвернуться. Следующая попытка наверняка стала бы более успешной, так как тягаться с мужчиной было не под силу хрупкой Солнцевой. Но тут в их пьесе появилось третье действующее лицо.
-Мне кажется, девушка сказала «нет». – Катя еще никогда не видела Артура таким. Только в эту минуту сознание озарило пониманием, что этому мужчине приходилось убивать. Не раз и не два. За Лешу стало страшно, хоть она и горела жаждой прибить его всего минуту назад.
-Не твое дело! Мы с Катей разговариваем, не вмешивайся. – Говорят, что храбрость – брат-близнец глупости. Сейчас же Катя увидела тому живое доказательство.
-Отпусти ее. – На контрасте с нервничающим парнем, Артур говорил спокойно, каждым своим словом загоняя гвозди в крышку Лешкиного гроба.
-А то что? – Нет, ну, сам ведь нарывается.
-Ничего. – В один шаг преодолев разделявшее их расстояние, Заураби сделал что-то такое, отчего Леша отлетел в ближайшие кусты. Бросив взгляд на поверженного соперника, Артур усмехнулся: зализанные ранее волосы вследствие падения приобрели вид петушиного хохолка.
Катерина, дрожа, спряталась на широкой груди своего спасителя. Пиджака на нем уже не было, а от бабочки он решил избавиться только сейчас. Кусок черной материи улетел в те же кусты. Артур интуитивно гладил трясущуюся девушку по волосам, не отдавая отчета своим действиям. Перед глазами стояла картина: Его Катя в руках холеного избалованного вседозволенностью мажора. Он бы ни за что не признался, что подслушал почти весь их разговор с самого начала. И ведь не поспоришь с парнем, что самое обидное, тот был прав по всем фронтам. Однако осознание правоты соперника не перекрывало рычания его внутреннего зверя – «МОЯ!» Хорошо хоть сегодня ему удалось прикрыть этот порыв необходимостью поддерживать доставшуюся ему роль. В ином случае он бы просто не знал, чем объяснить самому себе эти собственнические замашки…
- Что здесь происходит? – Конечно, такое представление да без папаши – немыслимо.
-Ничего особенного, - Катя пожала плечами. – Просто Алексей с первого раза не понял, что место рядом со мной больше не вакантно. Артур объяснил доходчиво. – Со стороны кустов раздался стон. В душу пронырливым ужом вползла жалость, но доводы разума ее коллективно «четвертовали».
- Думаешь, я поверю в этот спектакль? Да он к тебе за весь вечер ни разу не притронулся!