Вместо этого он бросил одно единственное слово:
-Понимаю.
Ни черта он не понимал! Не понимал, почему сердце разрывается от боли, плача вместе с ней. Не понимал, почему хочется вернуться и забить до смерти человека, посмевшего показать ей черную сторону этой дрянной жизни. Не понимал, почему сжимает кулаки, сдерживая себя от желания пересадить ее к себе на колени, сжать руками в тиски, ограждая от всех мирских бед.
-А что мама? – Странно, что в своем рассказе Катя совсем не упоминала Ольгу Матвеевну.
-Эта женщина мне не мать. – Солнцева рыкнула, показывая, что рана еще слишком свежа, чтобы говорить о ситуации столь же отрешенно. – Она бросила нас с отцом, когда мне исполнился год. Прямо в мой первый день рождения. – Интересно, почему больно ей, а кости выкручивает ему? – Два года назад вернулась, как ни в чем не бывало. Отец простил, я – нет.
-Сочувствую. – Артур корил себя за косноязычие, но боялся напугать Солнцеву смертоносной воронкой эмоций, которая закручивалась сейчас в его душе.
-Не стоит. – Кате не нужна была его жалость.
-Почему ты развелся с женой? – Похоже, Катерина решила, что пришла его очередь танцевать перед ней душевный стриптиз.
-Она не выдержала тягот жизни с военным.
-Ты ее любил? – Катя чувствовала себя полной дурой, ревнуя к женщине, с которой Артур развелся почти десятилетие назад.
-Она была моей женой. – Он думал, что она всё поймет по одной этой фразе? «Конечно любил, раз женился», или «дорогая, о какой любви может идти речь»?
-Это не ответ.
Артур не пытался от нее что-либо скрыть, просто и сам не знал ответа. Раньше думал, что любил. Женился, не изменял, Степку родили. Всё, как у всех, вроде. И только встретив Катерину, все его прошлые представления о любви дали громадный крен, остановившись в позе Пизанской башни: ни туда, ни сюда.
-Жена запретила тебе видеться с сыном? – Девушка не могла забыть, с каким видом Стёпа смотрел на отца.
-Формально это сделал суд. Общение с контуженным безработным алкоголиком никакому ребенку на пользу не пойдет. – Заураби таким нехитрым образом пытался ее от себя отвратить, что ли?
-А потом ты не пытался их найти, встретиться? – Катя не хотела верить, что он так легко отступился.
-Искал. И даже нашел. Таня замуж к тому времени вышла, мужик вроде нормальный попался. Стёпка его папой называл.
-И ты решил, что твоему сыну с чужим дядькой будет лучше? – Катя чувствовала в себе прилив ярости на этого бестолкового мужчину.
-Я решил, что так будет лучше всем.
Солнцева сощурила глаза, полоснув по нему злым взглядом:
-Струсил, одним словом.
До нее Артура Ремеевича Заураби в трусости не смел обвинять никто. Схватив Ведьму за плечи, он приблизил ее лицо к своему. В следующий момент они уже остервенело терзали друг другу губы, ударяясь носами и упрямыми лбами.
Артур таки перетащил Катю к себе на колени и сейчас мог в полной мере оценить всю прелесть боковых разрезов.
Руки жили отдельной от мозга жизнью, стремясь урвать недоступное и не ему предназначенное. Скорее, сильнее, пока предательские мысли не прорвали защитный блок, отравляя сознание.
Контуженный. Ладонь варварски смяла левую грудь, чувствуя бешенный стук ведьмовского сердца, шифром Брайля передающий закодированную информацию прямо в линию его никчемной жизни.
Старый. Зубы до боли прикусывают молочно-белую натянутую на горле кожу. Бархатный язык слизывает появившиеся на полотне ее тела мурашки. Ведьма стонет, заставляя чувствовать себя Исключительным. Заблуждение.
Не для Неё. И бастион алых – он уверен – кружев меж стройных ног его усилиями пал. Он заставляет ее дышать с собой унисон, потому что физически не может отпустить взятые в плен губы, дав возможность нормально дышать.
Артур интуитивно чувствует, где следует погладить, а где – надавить, вырывая из женского нутра всхлипы. Извивающееся царственной коброй тело в его руках говорит ему, что он всё делает правильно.
На пике удовольствия Ведьма сквозь рубашку награждает его длинными неглубокими царапинами на предплечьях, таки уверив его в собственной уникальности.
Обессиленная, она откидывается в его сильных руках, нечаянно задевая спиной руль. Потревоженный автомобиль отвечает ей протестующим квакающим звуком, отрезвляя мужчину.
В ту же секунду Заураби отдергивает от нее руки, как от прокаженной. Хватается за переносицу. Вдох-выдох.