***
Кате было страшно. Очень уж устрашающе выглядел Заураби, ворвавшись к ней в приемную. Хотя «ворвался» - громко сказано. Дверь, соприкоснувшись с его кулаком, конечно, отлетела в стену, а так…Артур не произнес ни слова.
Ни тогда, когда больно схватил ее чуть повыше локтя, не оставляя ни малейшего выбора. Ни тогда, когда тащил по пустому коридору в сторону владений их клининг менеджера.
Мужчина завел ее в небольшое помещение, отдающее чуть слышным запахом хлорки, тотчас же заперев дверь на ключ, чтобы никто им, по всей видимости, не смел мешать.
Дрожь то ли страха, то ли предвкушения прокатилась вдоль позвоночника. Мурашки, словно бегущие с тонущего корабля крысы, забегали по будущему хладному трупику.
Артур в два широких шага преодолел разделяющее их расстояние. Развернул Солнцеву спиной к себе, обхватив широкой горячей ладонью по-лебединому тонкую шейку. Чуть сдавил натянувшиеся жилки, наглядно демонстрируя серьезность своих намерений.
Катя поплыла. Должна была испугаться. Кричать, царапаться и вырываться. Вместо этого она ощущала нечто сродни экстазу, понимая, что ее жизнь сейчас полностью в его руках. Где-то на подсознании крутилась спасительная мысль, что он скорее умрет, чем позволит, чтобы с ней что-то случилось.
Сила. Вот что было в этом мужчине. В него при рождении влили двойную дозу концентрата. А самки это интуитивно считывают еще со времен набедренных повязок. У сильных самцов аромат другой. Ярче, терпче, насыщеннее. Срабатывают инстинкты: только от таких получается жизнестойкое потомство. Се ля ви.
Артур положил правую руку ей на живот, мизинцем задевая кромку трусиков. Солнцева судорожно выдохнула. Мужчина заставил ее выгнуться: попкой в его пах, а локтями опереться на холодную железную полку складского шкафа, в глубине которого виднелись тряпки, губки и моющие средства.
Мда…обстановка как раз для их первого раза, ничего не скажешь. То, что это произойдет, Катя уже не сомневалась: об этом говорил и заметный бугор в его штанах, который она чувствовала пятой точкой, и все его недвусмысленные действия.
Хотя романтики Кате как раз и не хотелось. Свечи и лепестки роз на покрывале – это не их с Артуром случай. У Солнцевой все это уже было, но счастья так и не принесло.
Хотелось животной страсти. Жесткого совокупления. Обнаженных эмоций. Хотелось быть покоренной, заклеймённой и принадлежной этому суровому образчику доминантного великолепия.
Заураби потянул край ее несколько фривольного для офиса расклешенного летнего платья вверх, задирая до талии. Нижнее белье он отчего-то стягивать не спешил. Около минуты ничего не происходило. Катерине безумно хотелось повернуть голову, чтобы считать всё многообразие его эмоций, но рука, монолитной плитой лежащая на шее, сделать этого не позволяла.
«Интересно, он войдет в меня резко, сразу же наполняя собой до краев, или пощадит, медленно, сантиметр за сантиметром продвигаясь вглубь?» - Примерно такие мысли посещали женскую головку, когда в тишине наэлектризованного пространства раздался звонкий хлопок, а следом по телу расползлась жгучая боль.
Кате не верилось. Он всерьез хлопнул ее по заднице? Да как он вообще посмел…
Шлепок. Менее болезненный, но не менее унизительный. Теперь жгло уже обе половинки. Наверняка его огромная ладонь дважды отпечаталась на ее чересчур чувствительной коже, и теперь этот натюрморт будет «радовать» глаз ближайшие несколько дней.
Чего она там хотела? Клейма? Бойтесь своих желаний, что называется…
-Артурчик, а не охренел ли ты…ох!
Не дав Ведьме договорить, мужчина развернул ее лицом к себе, тут же погружая ладонь в рыжие всполохи волос. Натянув гриву на кулак, потянул руку вниз, заставив бессовестную девчонку отклонить голову. Острый задравшийся подбородок манил отведать неземного лакомства, прикусив тонкую кожу. С трудом, но он сдержался.
-Будет по-моему, поняла? Тогда и только так, как решу я.
Артур тянет на себя сбитую с толку Ведьму, заставляя ее встать на носочки. Катерина цепляется острыми ноготочками за его плечи, чтобы не упасть от переполнявших ее эмоций.
Смерч вырывается на свободу, закручивая обоих в воронку с трудом сдерживаемой страсти. Губы набрасываются на губы. Сминают и кусают, наказывают и вознаграждают. Катя всхлипывает ему в рот, когда его язык берет непреступную крепость измором, проводя кончиком упругого языка по ее зубам. Они перешли в высшую лигу. Следующий уровень обнажения эмоций. Его язык совершает ритмичные поступательные движения, имитируя половой акт, прежде чем сплестись с ее языком в единый клубок оголенных нервов.