То, что происходило сейчас, диаметрально отличалось от всего, что было в его жизни после развода. Первые полгода ему еще удавалось игнорировать потребности тела, а потом плюнул на это дело, перестав наказывать себя за то, что изменить был уже не в силах.
Он знал, что при особом желании может выйти вечером в бар и без труда подцепить неотягощенную моральными принципами партнершу на вечер. Отягощенную, в принципе, тоже. Но сознательно избегал такого варианта развития событий. Артуру не хотелось играть. Говорить, уламывать, улыбаться и чего-то обещать. Хотелось грубого траха, и он эти вещи научился четко разделять.
За эти годы женщин было много. Неизменным оставалось одно: ни одна из них не уходила без нескольких тысяч в кармане и не возвращалась вновь. Был еще один определяющий критерий: он не разрешал им задерживаться в квартире больше, чем на пару часов, и не позволял заходить в спальню. В спальне он спал, а они к нему приходили не за этим.
Поэтому сейчас он совершенно не представлял, как ему вести себя с Катей. Не было больше четкого понимания: ты мне - я тебе. Были только налитые тяжестью ноги и ничего не соображающая голова.
За этими невеселыми размышлениями мужчина не заметил, как лишился футболки. Очнулся лишь тогда, когда проворные женские пальчики забегали по вздувшимся грудным мышцам, очерчивая рисунок этнической татуировки, которую Артур набил однажды по пьяни, стремясь скрыть под ней изуродованную бомбежкой кожу. Если не приглядываться, смотрелось вполне прилично, но на близком расстоянии его ущербность становилась еще более заметной.
Артуру стало неловко и досадно, что она видит его именно таким. Изуродованным, побитым жизнью. Несчастным калекой, которому с какого-то перепугу перепали крошки с барского стола несправедливой жизни.
Подумал и сам на себя разозлился. Какое ему дело до того, чтО она подумает! Ведет себя будто мальчишка. Нет ему дела до мнения окружающих, нет – и всё тут!
Хочет секса с ним – она его получит. Но в душу к себе он ей залезть не позволит. Пусто там, выжжено до тла. Нечего там делать светлым девчонкам с неугасающим пустоголовым оптимизмом и стремлением объять необъятное.
Солнцева чуть отстранилась от него и, бегло расстегнув мелкие жемчужные пуговички на офисной блузке, скинула ее с себя.
Девушка снова положила ладошку на сокрытую причудливым узором рану, заглядывая в глаза:
-Больно? – И взгляд этот доверчивый, не по возрасту мудрый кости ему ломал, жилы с мясом выдергивал.
-Нет. – Он усмехнулся в слабом подобии насмешки над ее романтизированной наивностью.
– И здесь не больно? – Коснулась указательным пальчиком, словно лебяжьим перышком, округлого синяка от недобравшейся до цели пули в районе солнечного сплетения.
-А мне больно. Вот тут. – Катя положила его огромную ладонь на собственное левое плечо в зеркальном отображении повторяя его травму. –И тут. – Провела теперь уже его пальцем между грудями. - Очень больно, Артур. Теперь только ждать, пока отболит. Ты долго ждал?
«До сих пор жду».
-Долго. – Мужчине даже на какой-то миг показалось, что кожа на ее плече и груди действительно покраснела.
-Если бы я только могла…Я бы всю твою боль себе забрала, Артур. Веришь?
-Нет. – Он действительно не верил. Потому что так не бывает. Нет, он не сомневался в искренности Кати, просто она сама заблуждалась. Но он разделять это сумасшествие не собирался.
-Это не страшно. Правда, не страшно. Страшно было бы, если бы мы не встретились, понимаешь? Я ведь тогда сразу поняла, что ты мой. На той самой парковке. Не знаю, как. Просто поняла, что больше не одна. И ты больше не один, слышишь меня? Я есть. Никуда теперь не денусь. Как же я тебя отпущу, если только нашла? Ты, главное, верь мне.
Артур с ужасом почувствовал, как щиплет глаза. Он растерялся. А на смену растерянности пришла злость. На неё. За то, что делает, за то, что говорит.
Заураби резко крутанул Катю в объятьях, поворачивая спиной к себе. В следующее мгновение женское тело покинул красивый кружевной бюстгальтер цвета шампанского. Артур начал стаскивать с Катиных бедер штаны, но они обтягивали стройные ножки словно вторая кожа.
-Сними! – Зарычал, чувствуя, что может ей навредить в своем нетерпении.
Он отметил дрожащие пальцы, которыми девушка судорожно расправлялась с плотной тканью, а также всепоглощающую покорность его приказам, которая подорвала уровень его возбуждения до максимальной отметки.
Едва дождавшись, когда Катерина расправится со штанами, Артур уложил девушку на кухонный стол, спустил трусики с бедер на колени и, чуть прикусив зубами кожу головы в холке, принялся ласкать пальцами промежность.