— А дальше, как обычно, я ставлю читателя перед моральной дилеммой: Премьер-министр и все его сторонники понимают, что к власти вот-вот придут неандертальцы, но разве можно это допустить? Разве можно сделать так, чтобы страна повернула вспять? Премьер и его кабинет осознают, что демократическими способами, честно, неандертальцев уже не победить, а потому они прибегают к большому количеству запрещенных приемов…
— Ах, как интересно! И действительно, какой же интересный и сложный выбор для читателя! — как и в любое другое утро, продолжает притворствовать мать.
— Да-да, я хочу порассуждать над тем, как далеко мы готовы зайти, защищая наши ценности, свободу и демократию? И как быть с тем, что большинство действительно хочет голосовать за неандертальцев?!
— Могу я задать вам вопрос?
— Конечно, милая!
— А это политкорректно — писать про неандертальцев в таком негативном ключе?
— В литературе нет места политкорректности!
— Браво, браво, Александр! У вас, как обычно, великолепная идея, но что же будет в конце?
— А в конце, как, впрочем, и обычно у меня, будет очень красивый финал…
— Расскажите же нам скорее!
— Отчего же не рассказать? Очень даже с удовольствием могу рассказать! В общем, государственная машина так увлечется борьбой с неандертальцами, что не заметит, как к власти придут…
— Ну? Ну кто же?! Ну не тяните же, пожалуйста!
— Кроманьонцы!
— Ох! Браво, браво Александр! Ну разве не блеск?!
Мама разговаривает с отцом на «вы», он с ней на «ты». Уже в одной этой детали Анна видит кривизну и ущербность родительских отношений, однако, хотя и жалеет мать, никогда не говорит об этом вслух. Дочь обижена, дочь несет свою обиду, как верблюды груз, с самого детства, сквозь пустыни взросления. Анна полагает, что в родительском доме давно нет места ни женщине, ни ее теперь уже тридцатипятилетней дочери, которая живет в особняке по соседству, но каждое утро заходит на завтрак к родителям, которых не любит.
«Мы, — не сомневается Анна, — не близкие люди, но всего-навсего добрые помощники — оруженосцы великой судьбы. Долгие годы весь воздух, все пространство в этом доме принадлежит большому литературному таланту, действительное существование которого зиждется на многолетней и упорной работе мамы».
Анна знает, что ее мать так боится однажды быть брошенной и остаться одной, что готова пойти на все, лишь бы удовлетворить запросы отца. Все они сосредоточены вокруг наград, орденов и прочих атрибутов признания, поэтому София нередко проводит долгие переговоры с издателями и членами жюри, даже если для этого нужно оставаться на несколько часов в гостиничных номерах. Впрочем, в последнее время делать это все сложнее — София стареет и не вызывает такого интереса у мужчин. Глядя на нее, Анна больше всего боится однажды точно так же постареть.
«Нет ничего хуже, — думает Анна, — чем превратиться в собственную мать».
Между тем, София живет в постоянном страхе. Мать Анны продолжает восхищаться творчеством супруга, заполняя за него анкеты и правя рукописи. Всю свою жизнь она посвящает служению большому автору и того же требует от дочери:
«Когда меня не станет — ты будешь хранить великое наследие папы, переподписывая контракты с издательствами, разбирая его рукописи и, время от времени, радуя публику страницей не опубликованного ранее великого черновика…»
«Мама, я никогда не буду тобой!» — резко отвечает Анна и вздрагивает от одной только мысли, что когда-нибудь ей придется работать.
«7 по горизонтали: Чувство сильного раздражения и враждебности, направленное на определенный объект или ситуацию? Шесть букв» — Анна обожает разгадывать кроссворды.
На стол подает Помазок — (32 по горизонтали, восемь букв), классический персонаж второго плана. Помазок всегда был Помазком. Это прозвище приклеилось к нему сразу, в то самое утро, когда он постучался в дверь роскошной виллы в поисках работы, имея при себе лишь кисточку для бритья:
— Это не вы обронили? — спросил Помазок у сонного Александра.
— Нет, — пробурчал известный писатель и хотел было закрыть дверь, но невысокий парнишка поставил ногу в проем.
— Я хочу служить вам! Такому важному господину несомненно понадобится помощь в скучных бытовых делах!
Александр любит лесть — Помазок остается. Персонаж, которому следует сопереживать, но не так, как главным героям. Без пяти минут домашний питомец, Помазок вызывает умиление и умеренную грусть, однако ровно такую, чтобы в случае чего ее можно было наскоро переварить. Читая о таком персонаже, вы сразу понимаете, что на одной из страниц его обязательно убьют, принеся в жертву сюжету. С такими, как он, авторы предпочитают расправляться в третьей части книги, заставляя читателей еще больше сопереживать героям первостепенным, с некоторыми из которых вы уже знакомы.