— Прорвутся сквозь силовое ограждение?
— Просто перешагнут через него, — ответил Тим. — Или переплывут, насколько мне известно. Война будет обязательно; Первая межгалактическая война в человеческой истории. — Он снова одарил меня ослепительной улыбкой Кэри Гранта. Бенгальские уланы ее величества готовы к действию. — Будет что рассказать внукам. Знаешь, каков план игры? Прежде всего мы пытаемся вступить с ними в контакт. Это уже происходит, но они, похоже, не обращают на нас никакого внимания. Если все же удастся наладить с ними связь, мы постараемся подписать мирный договор. Потом предложим им часть Невады или Канзаса в качестве анклава — и наконец-то выставим из Нью-Йорка. Однако я не верю, что у нас что-нибудь получится. Думаю, сейчас они изучают ситуацию, а как только закончат с этим, нападут с оружием, о котором мы даже представления не имеем.
— И если это произойдет?
— Мы используем ядерную бомбу, — ответил Тим. — Тактическую, точно рассчитанную на размер Центрального парка.
Я вытаращил на него глаза.
— Нет. Это невозможно. Ты шутишь.
«Ага, проняло наконец!» — такой у него сделался вид. Очень довольный.
— Вообще-то да, шучу. По правде говоря, никто понятия не имеет, что со всем этим делать. Не думай, что ядерная стратегия не рассматривается. И кое-что еще более безумное.
— Не рассказывай мне ничего, — сказал я. — Послушай, Тим, а нельзя мне как-нибудь проникнуть за эти баррикады?
— Ни малейшего шанса. Даже тебе. Мне вообще не разрешается разговаривать с гражданскими.
— С каких это пор я стал гражданским?
— С тех пор, как вторжение началось.
К Тиму подошли еще несколько младших офицеров с бумагами на подпись. Он извинился и занялся рапортами. Потом пять минут разговаривал по полевому телефону. Его лицо все более и более мрачнело. В конце концов он посмотрел на меня и сказал:
— Видишь? Началось.
— Что?
— Они в первый раз пересекли Семьдесят вторую улицу. Наверно, в силовом заграждении есть прореха. Или они перепрыгнули через него, как я и предполагал. Трое больших движутся по Семьдесят четвертой, вокруг восточного конца озера. Люди в музее Метрополитен чертовски напуганы, просят разместить на крыше пулеметные установки и готовят эвакуацию наиболее ценных предметов искусства.
Полевой телефон замигал снова.
— Извини, — сказал Тим. Он всегда такой любезный, наш Тим. Спустя какое-то время он воскликнул: — О господи! Похоже, дело дрянь. Я должен идти туда прямо сейчас. Не возражаешь?
Через перевал вот-вот проскачут десять тысяч кровожад ных индейцев-команчей, но мы готовы встретить их! Он большими шагами удалился по Пятой авеню.
Вернувшись в офис, я нашел сообщение от Маранты. Она предлагала мне сегодня вечером на пути домой заглянуть к ней.
«Тим до девяти будет играть в солдатиков», — писала она.
«До двадцати одного ноль-ноль», — мысленно поправил я ее.
Прошло еще несколько дней, и мы привыкли к происходящему. Начали воспринимать пришельцев в парке как часть нормальной нью-йоркской жизни, вроде снега в феврале и лазерных дуэлей в подземке.
Однако в сознании каждого горожанина они, несомненно, занимали центральное место. Таинственно проникая по эту сторону силовых заграждений, они каким-то хитрым, неуловимым способом совершали великие перемены в наших душах. Сама странность их присутствия взбадривала нас. Их появление разрушило гнетущий однообразный ритм жизни, наладившийся в нашем прекрасном новом столетии. Мне с некоторых пор казалось — как, наверно, казалось людям и в эпоху кроманьонцев, — что в последнее время вкус жизни изменился к худшему, что он становится кислым и мерзким, что век наш тусклый, убогий, мрачный, бездуховный и мелочный. Вам наверняка знакомо это ощущение. И появление пришельцев привело к тому, что оно исчезло. Они вторглись к нам сверхъестественным способом и заставили почувствовать, что существует нечто неизведанное и потому достойное интереса. Произошло что-то вроде раскрепощения, что-то вроде возрождения. Да, поистине.
Некоторые изменились весьма заметно. Взять хотя бы Тима: современный бенгальский улан, непреклонный и дисциплинированный офицер. В этом состоянии души Тим продержался около недели. Потом как-то вечером он позвонил мне и сказал:
— Эй, дружище, не хочешь пойти в парк и позабавиться с чудищами?
— О чем ты?
— Я знаю способ проникнуть внутрь. Мне известен код силового заграждения на Шестьдесят четвертой улице. Я могу отключить его, и мы проскользнем в парк. Это рискованно, но неужели ты устоишь?