— Ах ты, Дюра-дуралей! Надо бы тебе яички облупить, каждое на четыре части разрезать, каждый кусок на кончик ножа надеть, в рот положить и съесть. Вот что надо было сделать!
— Ладно, матушка, ладно, в другой раз буду знать.
Пошел второй раз на смотрины. Наварили ему гороху, так просто, для забавы, и поднесли в миске. Берет Дюра по одной горошине, каждую обдирает, перед собой кладет, на четыре части режет. На кончик ножа насаживает, глядь — а от горошины только мокрое место осталось!
«Ах, чтоб тебя!» — думает Дюра.
А Катруша — девица видная — на лежанке сидит, рот закрывает, чтобы со смеха не прыснуть.
Пришел Дюра домой надутый и взъерошенный.
— Ну, как дела?
— Да там надо мной смеются!
— Отчего же так-то?
— Стал я делать, как вы велели: горошинку облуплю, на четыре части разрежу и на нож нанизываю…
Дальше говорить не стал, слезы из глаз ручьем бегут.
— Никуда, — говорит, — больше не пойду!
— Ах ты глупенький, почему не пойдешь? Такой беде легко помочь! Надо было горошек в горсть брать да в рот сыпать.
— Так ведь и впрямь дело не трудное, — согласился Дюра. И пообещал еще разок на смотрины сходить.
Пришел, а там загон для овец ладят. В земле ямы железным ломом долбят, чтоб туда колья забивать. Разинул Дюра рот, уставился, глядит:
— Не трудна работа! А у нас такого лома нету. Может и мне лом пригодится, загон для овец поставить.
Ладно. Дали ему лом. А он, бестолковый, схватил его и давай в рот заталкивать. Только зубы вышиб. С тем Дюра и домой прибежал.
— Ну, что опять-то?
— Так ведь я же все сделал, как вы приказывали. Вот ломом-то и выбил зубы.
— Экий ты, Дюра, дуралей! Надо было его на плечи взвалить да домой нести. А коли тяжел, а тут кто-нибудь на лошади с телегой едет, надо попросить, чтоб разрешили на воз положить. Да не лезь ты туда, где загоны ставят, а сядь возле Катруши и лучше у нее что-нибудь попроси.
Понравилось Дюре, что Катруша ему может что-то дать и он опять пошел к ней. Катруша сидела на лавке у стола и шила. Дюра подсел. Сначала робко, на краешек. Потом все ближе, ближе и наконец осмелел и говорит:
— Дай мне, Катруша, что-нибудь!
А у нее при себе ничего нету. Вот она и подарила ему иголку.
Вскинул Дюра иголку на плечо и радостно домой заспешил. Иголка-то ведь легкая, но он своей мудрой головушкой решил, что она ему плечо оттянула, ведь матушка говорила, будто тяжело будет.
Догоняет Дюра воз с сеном.
— Люди добрые, — кричит, — погодите! Дозвольте мне на ваш воз мой лом положить.
Те, не оглядываясь, отвечают.
— Сунь его в сено!
Ткнул Дюра-дурень иглу в сено. Доехал до своей деревни, ищет лом, никак не найдет. Тут только поняли мужики, что он иголку с ломом перепутал!
— Ах, ты, такой-сякой! — кричат. — У нас из-за тебя вол или конь падет, проглотит вместе с сеном иглу, тут ему и конец!
Схватили палку и показали Дюре-дуралею, где раки зимуют. Насилу Дюра вырвался и домой прибежал. А дома матушка добавила:
— Дуралей ты, дуралей, другого слова не скажешь! Ты бы иголку в шляпу воткнул и домой принес!
— Ах матушка, не гневайтесь, в другой раз так и сделаю.
На следующей неделе опять отправила его мать на смотрины. Велела теперь не у Катруши, а у Катрушиных родителей что-нибудь просить. Что-нибудь по хозяйству да чтоб и невесту с собой привел. А Катрушины родители ему и говорят:
— Коли ты такой ловкий парень, так бери телушку из хлева.
Пошел Дюра-дуралей в хлев и отвязал телушку. Одной рукой сдернул с головы шляпу, другой ухватил телушку за рог и стал в шляпу заталкивать. Телушка испугалась и кинулась во двор, со двора на улицу и все дальше и дальше бежит, совсем от страха взбесилась. Он за ней и кричит:
— На, малышка, на!
Ничего не помогает. Явился домой с пустыми руками.
— Что тебе дали, Дюра?
— Дали мне телушку.
— А где же она?
— Где-где, пошла по свету гулять.
— Ну и дуралей же ты, Дюра! Надо было ее на веревке вести. А дома в стойло поставить и свежего сена дать, чтобы привыкла к тебе!
— Что же вы мне раньше-то не сказали?
— А я сейчас говорю, чтоб ты знал, как надо делать! Ну не тужи, вернется телка! Раз дали телку, значит и невесту отдадут, только попроси хорошенько!
Отправился наш Дюра за невестой, с собой веревку прихватил. А там отшучиваются, говорят, уж как сама Катруша захочет. А Катруша смеха ради подхватила Дюрку под ручку и пошла. Вспомнил Дюра-дуралей, что ему мать говорила. И накинул на нее веревку! Шутки-шутками, а Дюрка Катрушу уже не отпустил. К счастью, дело было под вечер и никто не видел, как Дюрка-дурень Катрушку на веревке ведет. Привел Дюра невесту в коровник, привязал, свежего сена натрусил. Потом к матери кинулся, хвалится:
— Мамка, мамка, мне невесту дали.
— Где же она?
— Как где? Все как вы велели: привел на веревке, поставил в хлев и свежего сена дал!
— Ах ты, дурень, дурень! Кто же так делает? Разве девушек на веревке водят? Ее надо было обнять и поцеловать. «Ах, ты моя милая, хорошая!» — сказать. Взять за ручку, в дом привести! Я вам уже на печи постлала, ложитесь, спите.
Бедная мать села на лавку, задумалась, как дальше с сыном быть.
Дюра — не ленивый, выскочил тем временем из дому и прямо в хлев, за невестой. А Катруша не стала дожидаться, отвязалась, вместо себя козу поставила. Уже дома сидит, потешается, какую шутку позволила с собой дуралею учинить.
Дюра козу отвязал, обнял, поцеловал: «Ты моя милая, хорошая!» — говорит. Взял за передние ножки, домой притащил, хочет на печь уложить. Видит вдруг — а у невесты рога!
— Матушка, матушка, — кричит, — разве у невесты бывают рога?
Мать от Дюры-дуралея притомилась, не стала его слушать, возьми да и скажи:
— Бывают, бывают! Знай себе, спи!
А коза ка-а-к поддаст дуралея рогом, забекала, замекала, да с печки прыг на лавку, прямо на матушку.
— Ты что это, Дюра, вытворяешь? — кричит мать.
— Так ведь это не я, а невеста! Вы же мне велели ее в дом привести и на печь уложить.
Зажгла мать свет, видит — а это коза рогатая!
— Ну, Дюра-дуралей, видно придется тебе брать в жены такую же умницу, как ты сам! — сказала мать. — Мне уже совестно на люди показаться! Пускай с тобой жена помучается! Доковыляю-ка я до Вртяков, да посватаю за тебя их Зузу.
Дождалась мать утра, добралась до Вртяков и впрямь посватала их Зузу за своего Дюру.
А вскоре и свадьбу сыграли. Ночью проснулся Дюра и говорит Зузе:
— Жена, я пить хочу!
— Ступай в чулан, там в бочке пиво, нацеди да попей!
Поплелся Дюра в чулан. Схватил сито, цедит в него пиво, цедит, никак нацедить не может. Все пиво вытекло, а он так и не напился. Вернулся к жене, жалуется:
— Ой, жена, кружка-то вроде дырявая! Все пиво вытекло, только лужа осталась.
— Ступай обратно в чулан. Там в углу песок стоит, возьми мешок, засыпь лужу.
Пошел Дюра в чулан. Схватил мешок с мукой и засыпал лужу. Вернулся и говорит:
— Жена, отчего это у нашей мамки песок белый, да мягкий?
Кинулась жена в чулан, увидала, что дуралей натворил, только руками всплеснула.
— Ну и дуралей же ты, Дюра, ведь ты муку рассыпал!
— А я, жена, все одно — пить хочу!
— Возьми на полке горлач с пахтой, вот и напьешься!
Выпил Дюра всю пахту. А потом засунул в горлач обе руки. Да как заорет:
— Ой, жена, не могу руки вытащить!
— Бабахни горлач об лавку!
Бах!
Стукнул Дюрка горлач об лавку, да попал в кошку, что на лавке спала.
Что дальше было — мне уже неведомо. Я тогда кошелкой воду носил. Кошелка перевернулась, вода выплеснулась, потоп начался. Меня к вам сюда вода принесла. Что с Дюркой стало — не знаю. Может наш дуралей и сейчас ещё среди людей обретается?
