- Ах, так. Наверное, я вам надоел? - наконец сообразил назойливый ухажёр. - Пойду, мне за квартиру ещё надо заплатить.
Татьяна не стала его задерживать.
А Полину больше интересовала собака, которая хоть и была с характером, но позволяла детям, любящим животных, гладить себя.
Проснувшись в час пополудни, я вышел на кухню. Жена Галина стояла у окна и наблюдала за кем-то во дворе.
- Что там увидела? - с притворным интересом осведомился я перед тем, как идти умываться.
- А ты сам посмотри.
Я глянул в окно и увидел Татьяну, прогуливающуюся вместе с Антоновым. Мне не понравилось, что она смеется в ответ на слова, сказанные Марком Игоревичем. Заметив, что дочка подошла к ним, я с негодованием в голосе сказал:
- Нельзя позволять Полине гулять с Ермаковой. О ней бог знает, что говорят.
- Во-первых, не с Ермаковой, а с Гордеевой. У неё такая фамилия. А во-вторых, у Татьяны сложная судьба, надо быть снисходительным, - ответила Галина фальшивым голосом, оправдывая женщину, которую на дух не переносила.
Дослушав до конца наставительный ответ жены, я получил одну лишь пользу, - запомнил Танину фамилию, но на душе стало ещё противнее.
Я конечно и сам был неискренен, требуя запрета на общение дочери с Татьяной, но терпеть не мог, когда "включая в себе голос истины", лгала Галина. Мне хорошо была известна нетерпимость жены ко всем людям, "замаравшим" себя, ведущим, с её точки зрения, "неправильный" образ жизни.
Сама Галина вышла замуж девственницей и считала, что это обстоятельство является в браке главным и определяющим. Во время всех застолий она с гордостью об этом рассказывала, ставя себя в пример ветреным и, как она выражалась, "недальновидным" подругам. Мне ненавистно было в жене это высокомерие.
Взяв полотенце, сушившееся на кухне, я направился в ванную.
По субботам Полина посещала бассейн. Жена в этот субботний день с ней на занятия по плаванию не поехала, попросила меня её подменить.
В бассейне был открытый урок, - родителям раздали бахилы и пустили посмотреть, как обучают их детей разным стилям плавания.
На мгновение отвлекшись от Полины, демонстрировавшей мне стиль "баттерфляй", я заметил на противоположной стороне бассейна Гордееву в закрытом синем купальнике. Почувствовав пристальный взгляд, Таня на меня посмотрела. И, о чудо! Она улыбнулась широко и открыто, как хорошему знакомому, и не просто ответила кивком, а приветливо и можно сказать, игриво, помахала рукой.
Конечно, это был жест вежливости, продиктованный исключительно её темпераментом, но мне показалось, что в этом её приветствии было нечто большее.
Домой мы с Полиной возвращались пешим ходом, шли вместе с Гордеевой. Шагали не спеша. Татьяна была словоохотлива, но беседу начал я с самого, как теперь понимаю, непристойного вопроса, о её родителях.
- Татьяна, скажите, какое у вас отношение к родителям? - фальшиво-назидательным голосом осведомился я.
- Ну, во-первых, они меня очень любят, - стала отвечать Гордеева предельно серьёзно. - Я имею в виду отца и его вторую жену. И это останется со мной навсегда. А во-вторых, это грустная тема. Давайте, я вам лучше расскажу о том, как я училась на парикмахера.
- Давай, - согласилась Полина.
- Мой дедуля, Тихон Макарович Гордеев, папин отец, - он по профессии железнодорожник-МИИТовец. МИИТ, Полечка, это Московский институт инженеров транспорта. Так вот, дед всю жизнь проработал с железом, изучал в лаборатории прочность металла, делал эксперименты. Есть у него труды. Всё время, сколько помню его, носился с металлическими образцами. Я тоже, как и вся моя родня по отцовской линии, дядьки, тётки, поступила в МИИТ.
- И тебя туда тянули? - уточнил я, не от невнимательности, а больше из желания перейти с Таней на "ты".
- Я же и говорю, - обрадовалась Гордеева, правильно понимая мотив моего вопроса и радушно улыбаясь. - После школы я думала, куда поступать? Надо было куда-то поступать, как все. Но куда? В МИИТ, конечно. Я туда поступила, отучилась полтора семестра, то есть меньше года...
- А какие экзамены ты сдавала? - перебил я лишь для того, чтобы ещё раз назвать Таню на "ты".
- Математику, физику, по-моему, два сочинения, - принимая игру и широко улыбаясь, ответила мне Гордеева.
- Устная математика? - поинтересовалась и Полина, напоминая нам, что мы не одни.
- Нет, математика письменная. Причём я же поступала в институт после математической школы. Меня отец туда отдал.
- С какого класса? - задала вопрос моя дочка, на этот раз больше из баловства.
- Значит... Начать с того, что первые шесть лет я училась во французской спецшколе.
- А где родилась? - не успокаивалась Полина.
- Родилась и жила в Москве, в доме у станции метро "Алексеевская", я и сейчас там живу.
- А где гуляла?
- У дома и гуляла. А как подросла, - на ВДНХ. Это чуть дальше, но там интересней. Мой папа был преподавателем в математической школе и имел много частных учеников. И одна семья, а точнее, его ученица, Ольга Нестерова, впоследствии ставшая его женой, а мне заменившая матушку... Она, эта Ольга, училась во французской спецшколе имени Ромэна Роллана в Банном переулке. И они меня туда определили. Там я проучилась до шестого класса. Математику завалила по полной программе, и меня вышибли из этой школы. Там простая была математика, но я и её умудрилась сдать на "два". И тогда папа взял меня к себе в математическую школу. Знаменитая четыреста сорок четвертая школа в Измайлово. Что мне очень помогло при сдаче вступительных экзаменов в МИИТе. Потому что я блестяще, извините за хвастовство, там сдала математику. И не только сдала, но ещё и помогла половине аудитории, потому что подготовка в математической школе была хорошая. То, что спрашивали на экзамене в институте после первой сессии, мы проходили в девятом классе. То есть у меня был более высокий уровень. Училась я безобразно, надо сказать, так что папе пришлось подмухлевать и с аттестатом. Хотя всё напрасно. Учась в этом МИИТе, я вообще всё задвинула. Представляете, умудрилась после математической школы ту же программу на первой же сессии сдать на "двойку". То есть, вообще не сдать, завалить. После этого ещё немножко походила в институт и почувствовала - всё! Это не моё. Всё это черчение, начерталка... Почерк у меня был безобразный, рука слабая. Не рисунки выходили, а чёрт знает что. А училась я на энергомеханическом факультете. "Теория транспортного машиностроения и ремонт подвижного состава".
- Это такая специальность должна была быть у тебя? - подал голос я.
- Да. ТТМ и РПС - теория транспортного машиностроения и ремонт подвижного состава. Я до сих пор не понимаю, о чём сейчас говорю. Потому что не знаю, где это у электровоза находится, то, что я сейчас вам озвучила. В общем, в институт я ходить перестала, и тогда мой дедушка, Тихон Макарович, произнес сакраментальную фразу: "Чем с грязными железками всю жизнь валандаться, давай-ка, Танюша, лучше возись с грязными волосами". И так удачно получилось, что нашим соседом был очень пожилой журналист Николай Львович Низинский, который в шестидесятые годы освещал парикмахерские конкурсы в прессе. Писал заметки и у него остались связи в этом парикмахерском деле. Он лично знал всех старых мастеров, именно он и подал деду идею, чтобы я поступала на курсы и стала парикмахером. Николай Львович даже помог мне. Позвонил, нажал нужные кнопки, и таким образом я оказалась на семимесячных парикмахерских курсах. Это Измайлово, улица Никитская, дом четыре "а". Достаточно знаменитые курсы были. Училась я на мужского мастера. Потом я их ещё раз заканчивала, когда захотела стать женским мастером.
- Курсы были платные? - спросил я.
- Нет. Нам ещё и стипендию платили, сорок рублей. Как мы тренировались? Было весело. Мы выходили на улицу искать "жертву", к нам приходили пенсионеры, дети. Все знали, что в этом здании школы можно бесплатно подстричься. Конечно, к нам приходили не очень имущие. Мы стригли их безвозмездно, иногда выстригая не то, что нужно. Я имею в виду лишнее. Помню первого своего клиента. Я посадила, начала стричь и только потом вспомнила, что не накрыла его накидкой и стригла прямо на одежду, делала это всё как само собой разумеющееся. А когда я делала ему окантовку над ухом. Это когда открываешь ушко и окантовываешь по кругу волосы. Я ему сделала полукруг где-то на сантиметр выше уха. То есть получилась такая выбритая окантовка, чудовищная. Ну, в общем, такие были мои университеты.