Он считал себя вором. Возможно, и был таковым. Во всяком случае, каждый, кто посмел бы высказать ему упрек, будто бы он ни дня не провел за решеткой, рисковал подавиться сырой землей.
Во всем остальном Миша Хвост был обыкновенным человеком: в меру шутил, в меру спорил и не считал для себя зазорным выслушать чужое мнение.
Два вора поздоровались радушно, старательно демонстрируя улыбки. Если не знать, что они встречались вчера вечером в казино «Космос», то запросто можно было подумать, что их разделяет полувековая разлука. И лишь после того, как вдоволь потрепали друг друга по плечам, они неторопливым шагом двинулись к Лосю.
Положенец сделал несколько шагов в сторону гостей, сдерживая в себе желание поддать прыти.
Неожиданно Сева Вологодский махнул рукой в знак приветствия. Подобного дружелюбия за ним прежде не наблюдалось. Да и с Глебом он был не в таких отношениях, чтобы приветствовать его таким образом. Положенцу не следует забывать, что он находится с вором на разных ступенях криминальной лестницы, и без чинопочитания никак не обойтись! А потом, кто он здесь, на сходняке?
Всего-то сторожевой пес. А Сева Вологодский — фигура. Хозяин.
Обескураженный Лось хотел было тоже взметнуть руку во встречном приветствии, но тут заметил, что Вологодский смотрит куда-то поверх его головы.
Глеб повернулся на окна второго этажа и увидел старика-паралитика, приникшего к стеклу. Очевидно, тот добрался на своей каталке до окна и теперь осматривает окрестности.
Что ж, обознался Сева Вологодский, с кем не бывает.
— Вижу, Еж с Корнем уже подъехали, — пожимая руку Лосю, небрежно обронил Сева Вологодский.
— Все путем, ждем вас.
Улыбка на лице получилась казенной, но Сева Вологодский не слыл отменным физиономистом; потеряв к Лосю интерес, он направился в пансионат, сопровождаемый пехотинцем.
Рукопожатие с Мишей Хвостом получилось более сердечным. Он задержал ладонь Лося в своей руке, как бы показывая свое расположение, и широко улыбнулся, обнажив безупречные зубы. Миша Хвост чем-то напоминал американского гангстера — нахальный, благополучный, всегда в дорогих костюмах, он любил женщин, а над его зубами колдовала целая бригада швейцарских дантистов.
Секрет дружеского расположения Миши Хвоста был прост. Он не мог не видеть в Лосе крепкого положенца, который если не сегодня, так завтра непременно усилит свои позиции, чей голос будет звучать на сходах так же громко, как и его собственный. Была еще одна причина, по которой Миша Хвост уважал Лося: Глеб до мозга костей был блатной со всеми вытекающими отсюда последствиями и тюремные понятия возводил едва ли не в десять божеских заповедей. Так рассуждать, цепляясь за каждое слово, сказанное собеседником, мог только человек, отсидевший половину жизни в тюрьме. И, конечно, он никогда бы не простил ни одного заносчивого взгляда, брошенного в свою сторону.
— Как ты? — спросил Миша Хвост, отпуская руку Лося.
— Стою тут, как кукушка, жду гостей, — сверкнул положенец золотой фиксой. — Ты последний, так что закрываю ворота.
— Мы гости тихие, хлопот не принесем.
Из изумрудного «Ландкрузера» выпрыгнули двое — пристяжь. Раскованно подошли к стоящим быкам, поздоровались. В синем джипе сидело три пассажира, как будто чего-то дожидались.
Лось демонстративно отвернулся — ладно, это их дело, без обеда не останутся, — и заторопился следом за Мишей в пансионат.
Глава 3.
БЕЗ КИЛЛЕРА ЗДЕСЬ НЕ ОБОЙТИСЬ
Кабинет главного врача был подходящим местом для предстоящего разговора. Сравнительно небольшой, с современным интерьером. Вдоль стен низкие мягкие кресла, у двери миниатюрный диван, слегка примятый. Очевидно, именно здесь главный врач пансионата читал лекции младшему медицинскому персоналу. За вытянутым овальным столом восседал Сева Вологодский.
Место председателя он занял по праву хозяина. У противоположной стены, откинувшись на мягкую спинку, сидел Корень. Даже широкое кресло для его габаритов выглядело тесноватым, и он без конца двигался, пытаясь отыскать наиболее удобное положение. Мешал живот, который выпирал из кресла огромной глыбой.
Еж с Мишей Хвостом расположились у окон, удобно утонув в креслах. Еж держал в правой руке бутылку пива и потягивал из горлышка маленькими глотками.
В левой руке — сигарета. Вид у него был как никогда благодушный и очень располагающий.
Миша Хвост был без пиджака — аккуратно сложенный, он лежал на соседнем кресле. Галстук слегка сбит на сторону. Но в подобные мелочи он не вникал, в конце концов, находился среди своих и мог хотя бы ненадолго расслабиться.
Где-то за окошком залаял пес, рассерженно, басовито.
И мгновенно умолк, услышав чей-то строгий предупреждающий окрик.
— Я бы не хотел вас пугать, — негромко, но очень четко, выделяя каждое слово, заговорил Сева Вологодский, — но дела наши, прямо-таки скажу, хреновые.
Такое впечатление, что нас хотят вытеснить сразу по всем фронтам. Если мы ничего не предпримем, то всю оставшуюся жизнь нам придется сидеть на подсосе.
— Сева, ты бы не наводил тень на плетень, — благодушно отозвался со своего места Жора Крюков, — говорил бы как есть.
При каждом произнесенном слове его живот мелко подрагивал, и порой казалось, что бездонное брюхо существует само по себе.
— Хм… Хорошо. Какой процент акций принадлежит тебе на алюминиевом заводе?
— О чем базар, кореш, ты же знаешь, что у каждого из нас по десять процентов.
— Верно. Столько же имеешь на никелевом, чуть больше на екатеринбургском металлургическом. Мы с вами все в паях. Так вот… Мы здесь с вами сидим, бузу трем, а тоненький ручеек в виде стойкой валюты ежеминутно пополняет наши счета. Нехило, да? Короче, я получил информацию от нашего человека в Совмине, что грядут большие перемены. И первая из них, пожалуй, самая неприятная, что его будто бы собираются с почетом спровадить на пенсию. И произойдет это в ближайшие несколько недель. Следовательно, все аппетитные договора пройдут мимо нашего рта. Второе, найти нужного человека в правительстве за такое короткое время довольно сложно. Можно даже сказать, почти невозможно, а значит, на какое-то время мы останемся без прикрытия и будем очень уязвимы. Затем, как мне стало известно, будет рассматриваться вопрос о пересмотре результатов приватизации. В этом случае мы можем потерять все! — полоснул Сева Вологодский жестким взглядом по лицам собравшихся.
— Информация точная? — подал голос Еж, скривившись.
— Абсолютно. Этот человек меня никогда не подводил. Оно и понятно, за такие бабки он раком перед нами должен стоять, — сдержанно и жестко заметил Сева Вологодский. — Но дело не в этом, мне бы не хотелось выступать в роли терпилы Надо что-то придумать. Уж очень не люблю, когда меня кидают. Может быть, у вас есть какие-то предложения?
— У солнцевских есть свой человек в верхах. Можно связаться с ними. За посредничество они возьмут немного, только комиссионные, — предложил Миша Хвост.
Председательствующий отрицательно покачал головой:
— Не годится. Я знаю, кого ты имеешь в виду. Во-первых, он не занимается этими вопросами, и было бы очень странно, если бы он принялся хлопотать. Это может вызвать, по крайней мере, недоумение. Каждый должен заниматься своим делом. Во-вторых, я знаю, что на него имеется немалый компромат. Не исключаю того, что через день-другой его голая задница засветится на экранах телевизоров, так что он будет сидеть не высовываясь, как серая мышь.
— А может быть, все не так уж и плохо складывается, как ты трешь, — улыбнулся Жора Крюков. — На всех этих комбинатах имеются наши клоуны, и через них мы можем толкать любую ситуацию. А уж протащить того человека, кого хотим… раз плюнуть!