Адрэа Гурто, прямо скажем, его разочаровал.
Еще при рождении у ребенка было диагностировано столько патологий, что первые два года его жизни прошли в бесконечных консультациях с целителями. Причем дело оказалось настолько серьезным, что первое время даже опытные специалисты опасались давать долгосрочные прогнозы.
Тем не менее мальчишка выжил. Здоровье его, щедро оплаченное из казны рода, тоже постепенно шло на поправку. Но он все равно рос настолько слабым и болезненным, что тан Альнбар искренне удивился, когда месяц назад в родовом гнезде Расхэ случился знатный переполох, вызванный тем, что малолетний сын одной из горничных ненароком взял да и поджег молнией дверь в своей комнате.
Тан Расхэ поначалу в это не поверил. Потом искренне усомнился, что молния была достойна его внимания. Однако прибывший на место целитель, обследовав мальчика, сообщил, что в семье Гурто нежданно-негаданно появился сильный самородок, да еще и с приличным магическим потенциалом, который во взрослом возрасте обещал превратиться во что-то по-настоящему толковое.
Известие, надо признать, поставило тана в тупик, потому что так рано дар даже у его старших детей не открывался. Тем не менее сопляка он все-таки забрал в лабораторию. Наглядно убедился, что тот действительно одарен. А затем… чем дайн не шутит… чисто на всякий случай, не особенно надеясь, что Талант так сразу себя проявит, тем более у бастарда с подпорченной родословной… все-таки провел дополнительные тесты и вот теперь со смешанным чувством смотрел на лежащего в модуле ребенка, не понимая, как ему реагировать.
Тестирование показало, что уже сейчас, в три года, мальчишка обладал совершенно отчетливыми признаками наличия Таланта, да еще и с уклоном в тот самый раздел, о котором тан мечтал для своих законных детей.
Инженер…
Да, это казалось невероятным, но зачатый в пробирке, выношенный неодаренной матерью, насквозь больной и слабый до безобразия пацан оказался в этом плане даже лучше, чем родившиеся в законном браке дети.
Более того, тан, хоть детям до пяти лет и не рекомендовалась повышенная нагрузка, не погнушался протестировать мальчика дважды. И оба раза программа показала — да, Талант действительно есть. Правда, пока еще было не очень понятно, какая именно его грань открылась у Адрэа. Но это были уже детали.
Кстати, имя, которое дала пацану мать, тану тоже совершенно не понравилось. Он предпочел бы, чтобы сопляка назвали Адриан. Или же Ардэн. Может быть, Адарин или просто Адрин.
Но Сельена Гурто назвала его как девчонку. Сюсюкалась с ним, как с больным щенком. Излишне опекала. Баловала. Вырастила из него опасливого, настороженного, недоверчивого, боящегося всего на свете ребенка. И тан, глядя на того, с кем отныне было связано будущее его рода, испытывал очень двойственные чувства, не желая ни принимать этого странного ребенка, ни тем более доверять ему судьбу своей семьи.
К тому же он не испытывал к нему ни привязанности, ни сочувствия, ни каких бы то ни было других положительных эмоций. Напротив, этот мальчик напоминал ему об обмане, на который тан пошел, чтобы уберечь свой род от вымирания. К тому же теперь, когда Альнбар Расхэ доказал все, что хотел, и выяснил, что на самом деле с ним как с носителем дара все в полном порядке, в его душе снова всколыхнулись нехорошие подозрения. Снова появились недостойные мужчины мысли. И снова, как четыре с небольшим года назад, он задумался о причинах происходящего. Потому что лежащий перед ним мальчишка… этот чудом выживший, невесть каким образом обретший магический дар, да еще и умудрившийся заполучить отцовский Талант ребенок… одним своим видом доказывал, что в свое время тан был совершенно прав и что проблема с его старшими детьми связана вовсе не с ним самим, а, скорее всего, с его дражайшей супругой.
Что это за проблема, почему так получилось…
Это ему еще только предстояло выяснить. Но незаконнорожденного мальчишку он не любил еще и за то, что тот заставил его во второй раз усомниться в Эльзе. Одним своим появлением обнажил старые раны. Породил новую волну недоверия. И вынудил прорасти в душе биологического отца те самые ядовитые ростки, которые вполне могли разрушить и его жизнь, и его семью, и вообще все, что было Альнбару Расхэ дорого.