При этом в голове молодого тана вдруг всколыхнулись странные мысли и воспоминания. Он словно наяву увидел то, чего никогда раньше не знал и не делал. То, чего не мог ни видеть, ни слышать, и о чем до сегодняшнего дня и близко не догадывался. Просто потому, что вместе с болью в его голову полился полноводный, бурлящий, воистину смертоносный поток памяти не только отца или деда, а многих поколений живших до него танов. И все самое важное, что у них было… все самые ценные знания, что у них имелись… сейчас стремительными волнами накатывали на корчащегося от боли мужчину, грозя вот-вот погрести его под собой.
Внезапная догадка, словно вспышка, осенила охваченный огнем разум нового главы рода Расхэ.
Ритуал передачи…
Сила рода, сосредоточенная в руках одного-единственного человека…
Выходит, вот почему таны рода Расхэ всегда были так сильны. Вот почему они так много знали. И вот почему вскоре после коронации нового тана всегда… во все века… так скоропостижно умирал старый.
Знания — это власть. И эту истину Расхэ усвоили уже очень давно. Поэтому в то время, как другие таны передавали преемникам лишь малую часть своих умений, Расхэ умудрялись передавать их целиком. Из поколения в поколение они дарили потомкам все самое важное, ценное, тем самым сберегая свое семейное наследие, не позволяя развеяться в пустоте ни крупице этих бесценных знаний. И в полной мере обеспечивая преемственность и власти, и жизни, и знаний в роду, тем самым усиливая его и поднимая на недосягаемую для большинства высоту.
Тан Альнбар вздрогнул, внезапно осознав, что нежданно-негаданно стал обладателем огромного пласта знаний о найниите, хотя до этого момента ему казалось, что его сведения об этом материале достаточно полны. Одновременно с этим в его голове закопошились всевозможные предположения, сомнения, незаконченные теории и даже прототипы устройств, с которыми когда-то работали его дед и отец.
Еще он, сам того не желая, стал обладателем информации обо всех складах, бункерах и схронах, которые веками создавались в самых разных местах страны. Какие-то из них, правда, давно уже были заброшены. Какие-то, напротив, по-прежнему функционировали. С некоторых надо было только снять десятилетиями сохраняемый стазис, и тогда в руках тана окажется полностью рабочий кабинет со всеми коммуникациями, вентиляцией и запасом еды и воды на достаточно долгий срок.
Также в его памяти отложились сведения обо всех действующих магических контрактах, которые когда-либо заключались от имени рода. Все сделки, причем как законные, так и нет, все договора, все имена и цифры…
Все данные по действующим предприятиям и заводам Расхэ.
Все списки посаженных на магические договора людей. Конечно, из числа тех, кто на тот момент еще был жив. При этом там были свои и чужие. Честные и не очень. Чужие шпионы и свои разведчики. Все контакты. Все номера. Все даты.
По сути, сейчас перед ним открылись все тайны рода, начиная от необычных и невероятных и заканчивая постыдными и даже страшными. Все, что было когда-либо придумано и сделано. Все, что было построено и уничтожено. Все, кого Расхэ когда-то возвысили или предали… абсолютно все. Включая суть того самого ритуала, который тан сейчас проходил, и его последствия, о которых он узнал слишком поздно.
— Нет! — прохрипел Альнбар, тщетно попытавшись вырваться из-под тяжелой руки. — Остановись… хватит! Не надо!
— Все ради рода, — прошептал тан Горус, дословно процитировав надпись на родовом гербе рода Расхэ, тем самым подтверждая, что сын понял его правильно. А потом сжал пальцы крепче, и Альнбару, отчаянно не желающему принимать такую правду, пришлось буквально силой выдирать себя из-под них. Через новую боль. Через крик. Через отчаянное нежелание продолжать эту взаимную пытку.
И он все-таки сделал это. Вырвался, тяжело рухнув на колени перед пошатнувшимся отцом и оставив в его руке клок темных волос.
— Хватит… — из последних сил прошептал он, уткнувшись лицом в восхитительно холодный пол. — Так нельзя. Есть ведь и другие пути.
— Других путей нет, — хрипло выдохнул опустившийся рядом с ним отец, успевший за эти несколько мэнов постареть на несколько десятилетий. — Спасибо, сын. Ты меня порадовал.
Тан Альнбар только горестно застонал.