— Скажи, ты ведь многое знаешь… если чисто теоретически с умеренной вероятностью мои дети даже в этом браке могли бы быть полноценными, то в какой момент эти две вероятности все-таки разошлись?
— Когда твоему старшему сыну было три, — не замедлилась с ответом бабка. — Судьба твоего среднего сына изменилась в два. Тогда как дочери… с дочерью и там, и там все в полном порядке. Но ты, полагаю, и сам это уже знаешь.
— А ты могла бы подсказать, — тщательно формулируя слова, снова спросил тан, — с чем могли быть связаны эти изменения?
Бабка почему-то грустно на него посмотрела.
— Тебя ведь больше всего интересует Талант, верно? Но Талант — явление малоизученное. Напрямую на него повлиять очень сложно. Хотя, насколько я знаю, целители умеют как-то его стимулировать. Если он задерживается с появлением, каким-то образом помогают ему пробудиться…
— А если пробудился, то помогают угаснуть? — тихо-тихо спросил тан Альнбар.
Набирэ тяжело вздохнула.
— Кажется, тебе больше не нужны мои ответы. Все, что нужно, ты и так теперь знаешь.
Мужчина словно заледенел.
— У моей жены Талант целителя. Причем, насколько я знаю, довольно сильный. И она была единственной, кто все эти годы регулярно осматривал и следил за здоровьем моих детей…
Домой он мчался как на крыльях, все еще не веря до конца, но уже боясь, что это окажется правдой.
Его жена… его верная и всегда готовая прийти на помощь Эльза…
Когда-то ему казалось вполне оправданным, что она так настойчиво просила дать ей возможность самостоятельно наблюдать детей. Когда-то он считал, что это даже неплохо, ведь родной матери однозначно можно их доверить, и уж она-то точно ничего плохого им не сделает.
Но теперь он неожиданно вспомнил и то, как она неоправданно долго медлила, когда проблема появления Таланта встала перед ними во весь свой немаленький рост. Как неделями отмалчивалась и настойчиво просила подождать. Как ссылалась на какие-то исследования и год за годом помогала ему поверить, что еще не все потеряно и что для Артона с Кайтоном еще есть возможность стать такими же сильными, как их отец.
С Дайрой она в свое время так не возилась.
Дайра в ее понимании росла нормальной девочкой. Тогда как мальчишек, начиная лет с двух, она осматривала и проводила диагностику чуть ли не каждую неделю. Но если раньше он списывал это на естественное желание матери еще раз убедиться, что ее дорогие детки абсолютно здоровы, то сейчас, когда набирэ указала ему совершенно четкую причину… когда он точно знал, что даже с этой женщиной у него могли и, более того, должны были родиться нормальные дети… когда он вспомнил, что именно в три года Артон потерял дедушку и сразу после этого Эльза резко засуетилась…
Тан Горус, если бы был жив, вряд ли одобрил бы ее чрезмерные хлопоты. К тому же в его даре тоже была, пусть слабая и совсем не развитая, но все-таки ветка целительства. Если бы в то время он наблюдал мальчишку, то он бы первым заметил, что наконец-то Артон проявляет несомненные признаки открывающегося Таланта.
Но отец скоропостижно умер.
Неоправданно рано решил сдать полномочия и неоправданно быстро провел ритуал передачи власти, оставив этот мир как раз в то время, когда Артон, если верить набирэ, вот-вот должен был порадовать отца.
С Кайтоном же все было еще проще. Сам Альнбар целительством не владел, поэтому не мог знать и видеть, что именно делает Эльза с мальчиками. К тому же он ей верил. Причем верил безгранично. И в том числе поэтому, даже получив достаточно четкий ответ, до сих пор не мог понять, зачем ей было влиять на детей и ломать уготованное им будущее.
Это ведь и ее дети тоже.
Ее надежда, гордость, ее успех.
К тому же за все эти годы она ни разу не показала и даже отдаленно не продемонстрировала, что что-то в мальчиках ее не устраивает. Напротив, она всегда была внимательна к их потребностям. Всегда была готова их приласкать и обнять. Всегда выслушивала каждого. Всегда находила время, чтобы с ними поиграть…
Казалось бы, нет и не может быть повода, чтобы после стольких лет лэнна Расхэ вдруг из заботливой и любящей матери превратилась в чудовище.
Но все же, все же…
Тан Альнбар, проведя еще сутки в дороге и наконец-то посадив ардэ во дворе, почти бегом помчался в дом, а затем прямо так, в верхней одежде, на полном ходу ворвался в спальню и… не в первый раз за последнее время испытал непонятное, но воистину мучительное сомнение, от которого стало погано на душе.