Всего несколько слов. Несмелые улыбки. И в сердце каждого зародилась любовь. Настоящая. Светлая. Не признающая границ и несведущая материальных различий. Влад и Вера. Вера и Влад. Они были счастливы в своём мгновении, пока костью не встали в горле Осина-старшего.
У Сергея Петровича на сына были свои планы, и Вера в них совершенно не вписывалась. Особенно когда забеременела, а сын впервые заикнулся о браке, вместо того, чтобы окончить гимназию с отличием.
Это сейчас мы с Осиным знаем, что Вера никогда не изменяла ему, тем более не делала аборт. Влад, как и я в своё время, стал жертвой чужих интриг: купился на ложь отца, слишком быстро поверил словам Веры, неоправданно рано опустил руки и перестал бороться за своё счастье. И пока мы на пару сходили с ума в тщетных попытках найти выход для раздирающей душу боли, юная Вера всё реже появлялась в школе, всё чаще надевала на себя безразмерные вещи старшей сестры, давно переехавшей в столицу в поисках лучшей доли. Запуганная Сергеем Петровичем, Вера никому не сказала, что сохранила под сердцем ребёнка: ни Владу, ни вечно усталой матери, ни просыхающему от пьянки отчиму, ни школьным подругам, которых с каждым днём становилось всё меньше, ни классному руководителю, которому и без Веры хватало забот с выпускным классом. Маленькая, худенькая, в силу своей неопытности и нелепого страха Вера так и не встала на учёт к врачу и под свободной одеждой долгое время скрывала растущий живот.
Семимесячная Маруська появилась на свет в небольшой комнате три на три метра, в обычной хрущёвке. Глубокой ночью, пока мать Веры была на смене, а отчим спал беспробудным сном. Несколько дней врачи боролись за хрупкие жизни, но успели спасти только одну…
Недоношенная Маруська оказалась никому не нужной. Родители Веры так и не забрали девочку из больницы. А вовремя подсуетившийся Сергей Петрович поспособствовал тому, чтобы в графе отец и мать у малышки стояли жирные прочерки.
В тот день, когда потерянный и абсолютно разочарованный в жизни Влад сдал свой последний школьный экзамен, маленькую Марусю отправили в дом малютки под вымышленной фамилией и наспех придуманным именем. Осину же между делом сообщили о смерти Веры, подсунув за завтраком газетную статью о губительном вреде алкоголя.
Именно тогда, потеряв всё, Влад и предложил мне выйти за него. Наш брак — это финт ушами, злая шутка, крик отчаяния. Я хотела сбежать от отца, Влад — проучить своего. В глазах Осина-старшего я была девушкой из благополучной семьи, завидной невестой с богатым приданым. Не чета Вере, правда? Сергей Петрович как-то быстро закрыл глаза на наш с Владом возраст и хлопал в ладоши от предвкушения выгодного слияния капиталов. Он просто не знал, что, выбрав Влада, я окончательно распрощалась со своей семьёй. Наплевав на запреты матери и запои отца, ставшие к тому времени прозой жизни, я навсегда покинула родной дом, не взяв у отца ни копейки. Я отказалась от общения с ним, от его фамилии, а он в отместку лишил меня наследства.
Бедная, как церковная мышь, я стала лучшим уроком для Осина-старшего. Его наказанием. Сладкой местью за гибель Веры.
Когда осознание никчёмной реальности снизошло старику на плечи, он рвал и метал, вынуждал сына пода́ть на развод. Запугивал меня. Угрожал Владу. Заблокировал парню все средства к существованию и изнывал в ожидании, когда измученный и голодный сын приползёт обратно. Но страшно бывает тем, кому есть что терять. Мы с Осиным свое потеряли давным-давно.
Где-то там, за серыми крышами многоэтажек, медленно восходит солнце. Его тёплые лучи окутывают нежностью своего сияния яркую листву, играют светом в лужах на асфальте и солнечными зайчиками забегают на нашу маленькую кухню. На столе недопитый, давно остывший кофе. В моей руке ладонь Влада. За эту ночь мы так и не сомкнули глаз. Приглушённые голоса. Робкие надежды. Мы шаг за шагом продумываем, как поскорее забрать малышку из интерната. Оба прекрасно понимаем, что ребёнок – это ответственность, а ребёнок с задержкой в развитии — ответственность в кубе. Тем более, мы и сами ещё вчерашние дети. Ютимся в однушке, только-только ступаем во взрослую жизнь. Неофициальные подработки, пустой рис на обед — забрать ребёнка из детского дома нам будет непросто. И все же мы не видим иного пути, как стать для Маруськи новой семьёй. Любящей. Заботливой. Настоящей. Той, которой у неё никогда не было.
Отчасти и по нашей вине…
Всю следующую неделю мы собираем необходимые документы, записываемся в школу приёмных родителей, а в выходные, накупив игрушек, едем к Маруське. Вот только к девочке нас не пускают…