Иногда — особенно на втором пароме — желудок Джулиет начинал сомневаться в правильности ее затеи.
Часто думаю о тебе,
Часто думаю о тебе.
Люди так говорят, просто чтобы утешить другого человека, из смутного желания слегка придержать его на поводке.
Там в Уэйл Бэй должна быть гостиница, или хотя бы туристические домики. Она поедет туда. Свой чемодан она оставила в школе: заберет его попозже. С собой у нее только большая сумка, перекинутая через плечо. В таком виде она не будет слишком бросаться в глаза. Она останется там на одну ночь. Может быть, позвонить ему?
И что сказать? Что она ехала повидать подругу, и по пути завернула сюда. Ее подругу по школе, Хуаниту, у которой есть летний домик… Где? У Хуаниты есть домик в лесу, она не из пугливых женщин. (Ой, как это было не похоже на настоящую Хуаниту, которая редко выходила из дому без каблуков!) А домик оказался на юге Уэйл Бэй. Она туда приехала, а Хуаниты нет, вот Джулиет и подумала. Она подумала. раз уж она здесь. Она подумала, что, может быть.
Скалы, деревья, вода, снег. Эти декорации, постоянно сменяя друг друга, проносились за окном поезда шесть месяцев тому назад, утром между Рождеством и Новым Годом. Скалы были огромные, иногда острые, иногда гладкие как валуны, темносерые или совершенно черные. Деревья — большей частью сосны, ели или кедры. На самых вершинах скал торчали маленькие черные елочки, будто миниатюрные копии самих себя. Остальные деревья казались тонкими и голыми, наверно это были тополя, лиственницы или ольха. Стволы некоторых из них пестрели пятнами. Снег толстыми шапками покрывал верхушки гор и облеплял подветренную сторону деревьев. Он лежал мягким покрывалом на ледяной поверхности больших и маленьких озер. Вода свободная ото льда журчала только в быстрых темных и узких ручьях.
На коленях Джулиет лежала открытая книга, но она не читала. Она не могла оторвать глаз от проносящегося за окном пейзажа. Она устроилась одна на двухместном сиденье, и напротив нее тоже было два пустых места. Здесь она провела на ночь. Проводник был сейчас занят в спальном вагоне, приводя его в порядок после ночи. Кое-где темно-зеленые шторки на молниях все еще свисали до пола. В вагоне стоял запах этой ткани, похожей на брезент, и легкий запах ночной одежды и туалета. Каждый раз, когда в конце вагона открывалась дверь, внутрь врывались потоки свежего воздуха. Последние пассажиры уходили на завтрак, другие уже возвращались.
На снегу виднелись следы, следы маленьких животных. Вереницы петляющих, исчезающих бусинок.
Джулиет исполнился двадцать один год, но она уже была обладательницей степеней бакалавра и магистра по классической филологии. Она писала докторскую, но ненадолго сделала перерыв, чтобы поработать учительницей латинского языка в частной школе для девочек в Ванкувере. У нее не было опыта преподавания, но из-за неожиданно образовавшейся посреди семестра вакансии школа охотно предложила ей место. Скорей всего, больше никто не откликнулся на их объявление: зарплата была ниже, чем полагалась квалифицированному педагогу. Но Джулиет была счастлива, что может хоть немного заработать после десяти лет мизерных стипендий.
Это была высокая светлокожая девушка, с хорошей фигурой и светло-каштановыми волосами, которые никакие средства не могли сделать пышными. Она была похожа на старательную школьницу: высоко поднятая голова, аккуратный круглый подбородок, широкий тонкогубый рот, вздернутый нос, живые глаза. Лоб ее всегда краснел от напряжения или усердия. Профессора восхищались ею, они были признательны всем, кто в те дни изучал древние языки, а особенно таким одаренным студентам, как она. Но, в то же время, они переживали за нее. Сложность заключалась в том, что она была женщиной. Если она выйдет замуж, а это вполне может произойти (ведь она довольно привлекательна и для стипендиатки, и вообще для девушки), то все ее и их усилия пропадут даром. А если она не выйдет замуж, то скорей всего превратится в унылую и замкнутую тетку, все время уступающую служебную лестницу мужчинам (ведь им это нужнее, им надо содержать свои семьи). Она не сможет отстоять странность своего выбора классической филологии в качестве профессии, смириться с тем, что люди воспринимают ее как абсолютно ненужную и скучную, и не обращать внимания на чужое мнение, как это делают мужчины. Странные решения — мужская привилегия, большинство из них без труда найдут женщин, которые будут рады выйти замуж за них. А наоборот не получается.