– Алин, перестань психовать, ты же помнишь Белякова? Он жук еще тот, так что все, что он рассказал, надо делить на восемь, но все равно кое-что есть.
– Что кое-что?
– Он сказал, что ни фига он не от Гасанова прячется, а от кредиторов. Влип в какую-то финансовую аферу, теперь бегает.
– Но он же не отрицал, что Гасанов ему угрожал, ты же ему рассказал, что слышал? – спросил Макс.
– Рассказал, но он заржал и объяснил, что вообще то дико рад, что Шамиль Наимович его в очистных не утопил.
– А что он утворил такого, чтобы его топить? – недоверчиво спросила Алина.
– Этот придурок голову одной девчонке заморочил. Типа люблю – трамвай куплю, разумеется, о жене и сыне ни гу-гу, а девчонка оказалась с понятиями – сначала знакомство с родителями, а потом я подумаю. Видать, Дениску, действительно скрутило, потому что он согласился, правда, в Дагестан ехать категорически отказался, но с местными представителями большого клана, встретиться решился. Дальше рассказывать, или сами додумались? – усмехнулся Стас.
– Не может быть, вот это трэш – воскликнул Макс.
– Ага, ты только представь эту картину. Сидит Беляков в ресторане, рядом – девушка его мечты, жизнь удалась, но тут заходит Гасанов и почему-то направляется к их столику…
Алина хохотала так, что слезы потекли из глаз. Стоило ей представить лицо Белякова, как новая волна душераздирающего смеха подкатывала снова и заставляла сгибаться как перочинный нож.
– Да уж, вот так фокус, – сказала она, отсмеявшись, – а по поводу других дел ты не спрашивал?
– Спрашивал, конечно, но тут он мало чем смог помочь, разве что вспомнил, что последнее время у Демина с Проскуряковым отношения разладились. Обедать вместе не ходили и на работу стали ездить порознь, а раньше Демин всегда подхватывал друга по пути на завод.
– И он, конечно, не в курсе, что произошло? – уточнил Макс.
– У него есть мнение на этот счет, но какое-то неправдоподобное, – задумчиво сказал Стас.
– Объясни, – попросила Алина.
– Он считает, что Проскуряков разозлился на Демина, потому что тот, рассказал ему о шашнях его жены.
– Оксаны? – вскликнула Алина.
– Ну да! – ответил Стас.
– А с кем шашни он не сказал? – продолжала выпытывать Алина.
– Нет, он не знает.
Все трое замолчали. Было о чем подумать. Уже возвращаясь обратно, Макс спросил – Слушай, а он ничего не добавил к махинациям на стройке?
– Ну, теперь то ему вообще все по барабану, так что добавил, но мы и сами до этого докопались.
– Ты о проектировщиках? – продолжал приставать Макс.
– Да.
– А почему ты нам сразу не сказал?
– Да потому, что Беляков несет всякую чушь – раздраженно буркнул Стас.
– Стас, не темни, что сказал Беляков? – сказала Алина и дернула его за рукав.
– Я же говорю – чушь – отмахнулся Стас и хотел был пойти дальше, но Макс перегородил ему дорогу.
– Он тебе рассказал про Алину?
– Про меня? А я то тут при чем? И почему Вы опять от меня что-то скрываете?
– Я хотел рассказать, в тот день, когда Вы ездили на Заводскую, – стал оправдываться Макс.
– А я вот не хотел ничего не говорить, потому что это чушь – буркнул Стас.
– Знаете что, либо Вы сейчас же все мне рассказываете, либо я перестаю с Вами разговаривать, – Алина аж захлбнулась от возмущения.
– Ну, хорошо, мне кадровички, пока я добывал адреса, нашептали, что все уже обсуждают махинации на стройке и связывают это с нашим отделом, а точнее именно с Вами – решительно закончил Макс.
– Беляков сказал то же самое – поддакнул Стас.
– Ребят, ну так это же не плохо! – воскликнула Алина.
Стас с Максом недоуменно переглянулись и уставились на нее.
– Что же тут хорошего? – осторожно Макс.
– Сами подумайте, мы же с Вами знаем, что это вранье? Верно. Раньше обо мне судачили только в связи с моей личной жизнью, а раз начали приплетать к таким вещам, значит по – прежнему боятся и вопрос о моем устранении по прежнему актуален – торжествующе сказала Алина, но тут же осеклась, посмотрев на посеревшее лицо Стаса.
– Стас, я же не о физическом устранении, а о том, что кому-то неважно как, важно только, чтобы я убралась отсюда и никуда больше не лезла.
Остаток дня прошел относительно спокойно, Алина работала и по обыкновению не реагировала на окружающий мир, впрочем, совершенно напрасно.
Геннадий Викторович с самого утра был не в духе. Выволочки руководства – дело житейское, его бесило не это, а то что на этот раз руководство совершенно объективно расценивало его деятельность.
Никаких прорывов ни по Сафроновой, ни по Демину. Следствие бесславно топчется на месте.