Впрочем, работники бара меня не волнуют. Гораздо более интересен бледнолицый парень. Он делает неуверенную попытку подняться на ноги, но тело не слушается его. Падает на асфальт, еще некоторое время на четвереньках ползает около мусорных баков, потом утихает.
Когда я подошел, он уже заснул. Дотронувшись до его головы, я понял, что даже это невменяемое существо не годится в жертву. Он уже успел обзавестись семьей. Дома его ждет жена, завтра ему выходить на работу. Даже несмотря на то, что все его друзья большой частью такие же пьяницы, жена — наркоманка, а его работа состоит в уборке городских улиц, я не могу его убить. Чернь. Так назвал бы его я несколько веков назад. Этого алкаша знает слишком много людей. Нужно искать другую жертву.
Голод завладевает моим разумом. Это повторяется каждую ночь. Найти пищу все труднее и труднее, а голод становится все сильнее. Каждую ночь я убиваю очередную жертву, чтобы к утру уснуть на заброшенной ветке метрополитена. Но даже в этом случае мой сон часто прерывается. Я лежу в темноте и слушаю, как рядом мчится поезд, слушаю отдаленные людские голоса. Если за всю ночь не удалось найти жертву, но сон долго не наступает, желудок недовольно урчит. Мне остается только ловить крыс в заброшенных туннелях.
Где-то раздается сирена полицейской машины, звон разбитого стекла, визг нервозной проститутки. Этот город стал настолько грязным и противным, что даже я удивляюсь своей ненависти. Бежать отсюда, бежать!
Куда? Как?
Везде одно и тоже, а главное, мне некуда идти. У меня нет знакомых, нет друзей. Я ничего не слышал о себе подобных и давно уже не встречал их. Очень давно. После того, как я проснулся после векового сна, мне ни разу не удалось хоть что-нибудь узнать о них. Где они? Я — не знаю.
Наверное, чувствуют то же самое что и я. Ходят где-то по пустынным улицам и вспоминают годы нашей славы. Когда мы были могущественны, сильны, и нам было все позволено. Все это в прошлом.
Мне остается только ходить по ночному Бродвею. Любоваться небоскребами, подслушивать разговоры простых смертных, изредка заглядывая в их разум. Люди испортились. Они стали циничными и жестокими. Слишком самоуверенными, а главное — эгоистами.
Когда до рассвета оставалось добрых шесть часов, я решил заглянуть в ночной клуб. Нет, я не люблю туда ходить, просто надо хоть как-то развеяться. Вот уже который раз я пытаюсь понять современных людей. Понять этот мир. Потолкаться среди полуголых женщин, одетых только в узкие короткие юбочки. Пытаться завести с кем-нибудь разговор, подружиться, но… все тщетно. Смертных больше ничего не интересует. Работа, деньги, секс, на этом весь разговор заканчивается.
Охранник у входа останавливает меня.
— У вас есть пригласительный билет? — спрашивает он, изображая всем своим видом, что если у меня нет пригласительного билета, то мне лучше проваливать.
— Да, у меня есть билет, — отвечаю я, на пару секунд снимаю очки и пристально смотрю ему в глаза. На лице охранника сначала появляется изумление, затем гнев, тут же сменившийся равнодушием. Охранник машет рукой, мол, проходи. Это тоже один из моих трюков.
Внутри очень душно. Из динамиков раздается однообразная мелодия, обезумевшая толпа бесится в центре зала. Напротив, вдоль барной стойки, сидели разукрашенные девицы, медленно попивая из прозрачных стаканов алкогольные напитки и изображая всем своим видом, что у них прекрасное настроение и что они свободны. Среди этой толпы я обратил внимание на одну девушку, одиноко сидевшая за самым дальним столиком. Перед ней стояла кружка пива, и, по-видимому, девушка к ней даже не притронулась. Ее лицо с трудом можно было различить в темноте. Как будто, она специально выбрала самый дальний столик. Не знаю, почему, но я ощутил что-то знакомое в ней, что-то родственное. Я знаю ее? Видел на улице? Хотя кто знает, Нью-Йорк — многомиллионный город, возможно, я встречал ее во время своих бесконечных прогулок по Бродвею. А еще, я не мог прочесть ее мысли. Редко попадаются люди, которые так ловко умеют скрывать свои мысли.
Пробираясь сквозь толпу мокрых, потных людей, я направился к ней. Перед моим взором мелькали молоденькие женщины, гордо виляя своими гладкими бедрами и тряся силиконовыми грудями, и юнцы, играя своими натренированными мускулами. Где-то посередине толпы один бритоголовый парень, чье тело разукрашивали обильные татуировки, повернулся ко мне лицом и громко заржал. В былые времена, я непременно бы убил нахала на месте, но сейчас просто не обратил на него внимания. У меня нет времени разбираться с каждым наркоманом.