- Я ничего не сделал, мне даже не пришлось!
- Какой же ты...
- Какой? - разворачиваюсь, опускаю руки в карманы, ну же старикан, скажи мне, что действительно думаешь.
- Ты словно оторвавшийся ломоть, тебе плевать на свою жизнь, так тебе и этого мало, ты рушишь жизнь Мэтту, мне, Элли! — это должно было меня колоть в самое сердце, но я ничего не чувствую.
- Это всё, конечно, очень занимательно, но думаю с твоей стороны не осмотрительно бросаться такими объявлениями, когда именно ты разбил нашу семью, а твоё отношение к Мэтту и ко мне отличалось кардинально, так почему ты сейчас от меня требуешь тёплых чувств, их просто нет, они выжжены с самого раннего детства, где я не понимал, почему ты так груб и жесток, но это уже не важно, верно?
- Но твоя мать к тебе относилась более чем...- выплёвывает он, и тут до меня доходить, что отец ревновал, он просто ревновал меня к маме, к тому, что она так много времени проводила со мной, души во мне не чаяла, считала своим другом.
— Это тут ни при чём, - мой голос отзывается эхом, мне сейчас не до разборок, я хочу найти Элли.
Отец непреклонен.
Он продолжает винить меня не замечая, что проблема не во мне. Отцовское упорство меня поражает, Мэтт для него словно безвольная игрушка, которой он управляет, за которого он решает абсолютно всё, включая с кем Мэтту трахаться. Может, поэтому брат выработал эту мягкотелость с самого детства, когда знал, что отец вступиться, решить, простит. Хотелось мне хотя бы одной сотой такого отношения, возможно, да, но я никогда не узнаю об этом, так как в десять это было актуально, а в тридцать совершенно неважно.
-Я могу идти? - спокойно, даже отстранено, спрашиваю. Раздражение улетучилось именно в тот момент, когда понял, что не хочу тратить время на бесконечную ненависть. Пока мой главный ресурс именно время, и на него у меня теперь другие планы.
Отец словно зависает. Наверное, он ожидал от меня услышать, что - то колкое, с налётом ехидничества, но я и тут его разочаровал.
- Выметайся, мне больше твои услуги не нужны! - выплёвывает он и разворачивается, чуть прихрамывая, направляется к тому месту, где я его застал, когда появился тут, - Ах, да, и ты можешь даже не рассчитывать, что будешь, каким - то боком относится к ресторану своей матери, даже не надейся…
- Хорошо, - всё с таким же спокойствием отвечаю. На миг я сам удивляюсь, насколько это далось мне легко, будто у моего отца не осталось рычагов давление на меня, это был последний рубеж и его я преодолел.
Я определённо понял, для того чтобы мне почувствовать связь с мамой, не нужно всеми силами искать места, к которым она даже косвенно относилась, людей, что могли быть причастны, нет, она живёт во мне априори, и я могу видеть её хоть каждый день, для этого мне нужно лишь посмотреть в зеркало.
Мама мне подарила больше, чем какой - то ресторан, который наверняка после отхода от дела отца пойдёт ко дну, и как бы я ни старался научить Мэтта, он не справится с этим, он слишком бесхарактерный и не готов к собственным решениям. Мама мне подарила цвет глаз, точно, такой же, как у неё, родинку на щеке, в том же месте, на левой щеке, чуть ниже скулы. У меня она еле заметна, у мамы она была яркой и невероятно привлекательной. Но это всё не важно, моя мама будет жить пока воспоминание о ней живы во мне.
- Убирайся из нашей жизни, Лео, ты не смог оправдать ожидания, ты подлец! – каждое слово пропитано злостью и ненавистью, он действительно ничего не видит дальше своего носа, а эго настолько заполонила пространство, что даже на миг нет сомнений, что он может быть в чём – то неправ. Возможно, когда-нибудь это осознание придёт, хотя я совершенно не верю в то, что люди меняются, точно не в таком возрасте, но больше я не буду пытаться доказать обратное.
- Удачи, отец! – впервые за долгое время произнёс это без лицемерия и злобы, я всё отпустил, и мне стало легко.
Эпизод 61
Лео
Элли переехала.
Летний домик опустел, стал таким неприглядным и одиноким. Помню, как был зол, когда увидел её тут, словно вандала на разгромленном святом месте. Сейчас же готов отдать всё, для того чтобы вновь видеть её лучезарное лицо, слышать её лёгкий и звонкий смех.