Тишина.
Элли только мотает головой, словно и не нужно никаких ответов, всё предельно ясно. Как бы мне ни хотелось продолжать наши встречи, как бы я ни стремился делать вид, что это не связано с моими настоящими чувствами к Элли, которые горят у меня в груди, не могу позволить дать им волю. Моя идеально выстроенная стратегия, в ней нет любви, нет отношений, только выгода бесчувственная и расчётливая и меня это устраивает.
В первую очередь я должен думать о дочери, а мысли об Элли сбивают мой истинный настрой, к тому же отец, Мэтт и Гая не дадут мне спокойно жить, будь я с ней, в этом уверен практически на сто процентов. Да, я эгоист, но только не в этой ситуации, слишком многое стоит на кону, а вытравить Элли Дав, девушку, которая вдохнула в мою серую и никчёмную жизнь, надеюсь, смогу. Она же думаю как-нибудь справиться и без меня, а по истечении времени поймёт, что это была к лучшему.
- Мне жаль, что так получилось. - тихо произносит девушка, заставляя моё сердце больно сжаться в груди. В действительности это меня трогает до самых глубин души, я словно начинаю ей верить, - Лео, ты деструктивно на меня влияешь, но я не могу делать вид, словно мне всё равно, мне не всё равно и на тебя, и на твоё прошлое, твою жену...
- Она моя бывшая жена во всех аспектах, в юридическом поле, но самое главное — вот тут! - тычу в область сердце, - Ты не имеешь право делать так!
- Как и ты! - пылко отвечает Элли, поворачиваясь ко мне, теперь мне удаётся разглядеть её лицо, а особенно глаза, которые красные и припухлые, всё это говорит о том, что девушка плакала. Терпеть этого не могу.
- Тебе пора домой, Элли, не нужно всего этого, хорошо? - если мы продолжим вновь этот никому не нужный пин - понг из взаимных претензий станет только хуже и сложнее. - Сделаем так, будто, между нами, ничего не было, я твой начальник, ты моя подчинённая, а после я уеду!
- Договорились! - слишком быстро соглашается она, но мне заметно, как её глаза наполнились слезами, это не может ни ранить, ни такой я и железный. Но сил успокаивать и останавливать её нет.
Элли поднимается, поправляет юбку и несмотря на меня, уходит. Её жест и молчание красноречивее слов, мы поставили точку в отношениях, которые так и не начались. Конечно, мне хочется её догнать, остановить, наплевать на свои же принципы, но держусь, так как падать мне и так ниже некуда.
Эпизод 47
Лео
Неделю спустя.
Двор украшен огоньками, по периметру расставлены столы, на которых расположилось куча еды и алкоголя. А в центре импровизированная площадка для танцев, где уже поддатые гости, переминаясь со стороны в стороны под композиции The Weekend. Моё желание отсюда сбежать и не видеть этого цирка близиться к тому, что я вот-вот сорвусь, но упрямство не позволяет этого сделать.
Никогда в своей жизни я не бегал от проблем, даже больше могу сказать, я практически всегда был источником их. К тому же сюда меня затянул Холден и рамки приличия, которые продолжают давить на моё подсознание. Пускай я и козёл, как меня все тут считают, но грубо отказывать отцу в приглашение на шестидесятилетие даже для меня было слишком.
Отец любит праздновать свой день рождения, но никогда не устраивает это в ресторане, при благородном сервисе и тихой приглушённой атмосфере, ему нравится стиль домашней вечеринки, походящий на отрыв в студенческом кампусе. И ладно это ещё как-то интернировалось, когда ему было на лет двадцать меньше.
Помню, мне тогда очень забавляли их пиршества. Мама одевала красивое платье, оно должно было быть обязательно летящим и воздушным, с яркими цветами и распущенными волосами, такая радостная и парящая. А я мелкий мог до утра не спать и потихоньку таскать сладости без родительского контроля и пялится на раскрасневшихся пьяненьких официанток из ресторана, которые трясли сиськами и задирали короткие юбки.
Но с каждым годом это стало приедаться, а из атмосферного балагурства всё превратилось в пошлое празднование, ему даже не стало помехой, преклонный возраст и болезнь, чтобы приглашать танцовщиц в костюмах немецких доярок, которые обходили гостей, тыча в нос пышными грудями, по мне так грубое зрелище, да и я не тот сопливый одиннадцатилетний пацан, который никогда не трогал взаправду живую девку. Думаю, была бы жива мама, она никогда не позволила столь безвкусное пиршество.