— Что же у нас получается? — Савинцев заглянул в почти пустой блокнот. — Отработка экипажа, добросовестность, организация службы... М-да...
— А хотелось бы какую-нибудь «Постоянную степень риска», — понимающе улыбнулся Ковалев. — Но нас учат другому термину: «Оправданная степень риска».
«Что же, пусть так, — подумал Савинцев. — «Оправданная степень риска». Несколько тяжеловато звучит, но хорошо. Так даже скорее пропустят. Показать, что действительно был риск, но был за ним и трезвый расчет. А мысль такая: на одних блестящих порывах нельзя строить нынешнюю военную службу. Это хорошо прозвучит...»
— Я вот читал недавно, — прервал его мысли Букреев. — Ваш брат журналист пишет... Выехал один очень положительный тип на машине. По дороге ребенок идет. Шофер этот тормозить начинает, а тормоза-то и не работают. Тогда он, видите ли, подвиг совершил: машину в кювет направил. А корреспондент умиляется: «Какой герой! Себя не пожалел, весь в переломах!..» Да я бы такого положительного — под арест! Когда выздоровеет, конечно... Чтоб тормоза еще до выезда проверял.
Увидев на лице Савинцева вежливое нетерпение, Ковалев сказал:
— Юрий Дмитриевич, это все-таки сухопутный случай...
— Да, да, — с благодарностью взглянул на него Савинцев и улыбнулся, — мы же с вами моряки...
— Можно и морской случай, — согласился Букреев, думая, как рассказать об этом, чтобы иметь право рассказывать в общем-то постороннему человеку. — Представьте себе такое... Личный состав мог получить приличную дозу облучения. И вот... один офицер, подвергая себя смертельному риску — это не литературное сравнение, так и было на самом деле, — совершил, как говорится, подвиг. Заметьте, он прекрасно себе представлял, чем все это может для него кончиться. Но, к нашему с вами удовольствию, обошлось: и подвиг налицо, и все здоровы-счастливы.
— Что ж, такое приятно описывать, — сказал Савинцев.
— Конечно, — усмехнулся Букреев. — Аплодисменты, цветы...
— А кому-то и орден, — подсказал Савинцев. — И пробивать, наверно, не надо?
— А если посмертные цветы на братскую могилу? — Про орден Букреев пропустил, не заметил как-то. — Тогда что?
— Ну, зачем же так мрачно! — обратился за поддержкой к замполиту Савинцев. — Ведь все хорошо кончилось?
— А иногда и могилы нет, — проговорил Ковалев, не глядя на него. — У подводников — своя специфика...
— Я понимаю... — Савинцев помолчал, понимая, что сейчас надо помолчать, чтобы ничем их не обидеть случайно, но — что поделаешь? — у каждой профессии своя специфика, у журналистов — тоже... — Но вот о том, что вы рассказали... Ведь о таком подвиге надо же писать?!
— Наверно... — Букреев пожал плечами. — Только не надо на этом точку ставить. Меня, как командира, еще и другое интересует: почему они дошли до того, что этот подвиг стал необходимостью? Ведь вся ситуация была вызвана целой серией ошибок других людей. Какие это ошибки? Почему? Как?.. Для воспитания моего экипажа, да и для моего собственного воспитания — это важно?
— Безусловно, — согласился Савинцев. — Тут вы правы, конечно. Но...
— Вот на этом бы и воспитывали, — сказал Букреев. — А не на одних только подвигах. — Он перехватил взгляд корреспондента, тоже невольно покосился на свои орденские планки и усмехнулся: — За какие все-таки подвиги награжден? Так ведь?
Савинцев расхохотался:
— Ну, теперь уж не спрошу.
— А я бы вас разочаровал: не за подвиги, а за освоение новой техники. За то, что моим людям не пришлось рисковать жизнью из-за какого-нибудь ротозея. За то, что я взял у родителей столько-то сыновей — и всех им потом вернул. Вот за это.
— Я понимаю, Юрий Дмитриевич. Но... Товарищи, вы же и меня поймите: с чем я вернусь в газету? С рассуждениями о подвиге? — Савинцев показал на свой блокнот. Философия философией, но от него же материала ждут!
— Если газете нужен подвиг — может, дадим товарищу подвиг? — Ковалев с улыбкой посмотрел на Букреева.
— Ну... Если так уж нужно... — Тут Букреев уже мог понять: человеку приказали — человек должен выполнить.
— Позарез нужно, Юрий Дмитриевич, — попросил Савинцев.
— Добро... — Букреев вздохнул. — Подкинем что-нибудь. В последний раз... И с механиком нашим познакомим.
— А скажите... Если это не секрет, конечно, — поспешно добавил Савинцев. — Как фамилия того офицера... ну, который... о котором вы говорили?..
— Сказал же, что познакомлю. — Букреев взглянул на часы, встал и пригласил Савинцева отобедать с ними в кают-компании.
Только после разговора с доктором Филькину вдруг открылось, как он подвел вчера Марию Викторовну. Он-то хотел им всем праздник устроить, сюрприз преподнести, а вышло, как объяснил ему Иван Федорович, что никто ее не ждал, и она это заметила.