— Никак нет. Командовал старший помощник.
— Что ж, если так, то командовал он неплохо. Пусть еще покомандует. Вызовите на мостик вахтенного офицера, а меня чаем угостите.
— Есть, товарищ командующий.
Букреев спустился в центральный вслед за командующим, так напоследок взглянув на старпома, что Варламов тут же ответил «есть!», давая понять своему командиру, что этот взгляд вполне заменил инструктаж о бдительном несении ходовой вахты.
В кают-компании давно уже находился на всякий случай мичман Бобрик, имея в полной боевой готовности крепко, до черноты заваренный чай и заранее зная из рассказов других интендантов, что командующий как раз это сейчас и потребует.
Поздоровавшись с Бобриком за руку, как со старым знакомым, командующий открыл было рот, чтобы спросить себе и командиру чай, но Бобрик, упредив это желание ровно на секунду, пригласил их обоих к столу, где накрыто было на две персоны. Командующий остался доволен и понятливостью интенданта, и крахмальными салфетками, и, главное, крепким душистым чаем.
— Я вижу, командир, у вас люди все понимают с полуслова, — одобрительно сказал он.
— Не всегда, — сдержанно ответил Букреев, который не любил, чтобы его подчиненных хвалили в их присутствии. — Тут еще надо поработать, товарищ командующий...
— Лимон? — предложил польщенный словами командующего Бобрик.
— Не надо, — остановил его командующий.
— Я и сам не люблю, — словоохотливо объяснил Бобрик. Приятно было, что у них одинаковый вкус. — От лимона только цвет теряется.
— Это точно, — согласился командующий. — А сервиз у вас приятный, — усмехнулся он. — Недавно, мичман, достали?
— Так точно, — с готовностью доложил Бобрик, потеряв на секунду бдительность, но тут же наткнулся на укоризненный взгляд командира, понял моментально свою оплошность и скороговоркой, как будто его просто перебили, добавил: — Так точно — никак нет, товарищ командующий. Он у нас давно, этот сервиз.
Командующий посмотрел на Букреева.
«Врет ведь?» — глазами спросил он.
«Конечно, врет», — так же молча ответил ему Букреев.
«А ведь это, вообще говоря, безобразие, командир».
«Вообще говоря — да, — спокойно согласился Букреев. — Но вот и ковер, например, тоже не вообще стелют в проходе отсека — лишняя пыль, лишняя забота, и к тому же изнашивается довольно скоро, — а стелют его, когда начальство приезжает. И никто, кажется, еще не обошел тот ковер стороной — ни здесь, на лодке, нигде...»
Вот как бы мог продолжить Букреев, но, во-первых, не вслух же, а потом, это ведь и вслух понять трудно...
— Мичман... — обратился командующий.
— Долить? — с готовностью спросил Бобрик, берясь за ручку чайника.
— Не надо, я сам. Принесите-ка мою книжку. На столике лежит.
— Есть...
На флоте все знали, что командующий никогда не занимал командирской каюты, как бы давая понять, насколько высоко ставит он должность командира корабля, и Бобрик отправился в каюту старпома.
Когда книжка была принесена и они остались в кают-компании вдвоем, Букреев, скосив глаз на ветхую обложку, успел прочитать начальные слова:
«Уставъ военнаго флота...»
«Еще петровских или павловских времен, наверно, — усмехнулся про себя Букреев. — Беллетристика...»
Командующий вооружился очками, отчего лицо его сразу приобрело домашнее, неадмиральское выражение (тем более на нем-то и погон сейчас не было — такая же синяя спецовка, как у всех), и, отыскав в книге какое-то место, проговорил:
— После чая хочу угостить вас, командир, какой-нибудь наудачу выбранной сентенцией вот из этой довольно любопытной книжки...
«Наудачу выбранной!» — усмехнулся про себя Букреев.
— Вот послушайте, например... «Ежели капитан приметит каковое-либо небольшой важности упущение, тогда напоминает ему...» Речь идет о вахтенном офицере, — пояснил командующий, — «...тогда напоминает ему о том тихо, так, чтобы подчиненные того не слыхали и не потеряли к вахтенному должного уважения...»
«Понятно, — подумал Букреев. — Но когда я старпома поправлял, на мостике никого и не было... Ну, кроме сигнальщика...»
— И вот еще, — сказал командующий. — Это, видимо, как назидание командиру: «Когда же приметит, что вахтенный по своему неискусству подвергает корабль каковой-либо опасности, тогда капитан отказывает ему от команды...»
«Смотри ты, как нежно, — подумал Букреев, — «отказывает»! Не гонит с мостика, а «отказывает от команды»!»
— «...и сам приемлет рупор, — продолжал читать командующий, — то есть повелительную трубу, и командует, доколе корабль будет вне опасности...» Красиво все-таки говорили когда-то, — командующий захлопнул книгу. — «Повелительная труба»... Красиво, — повторил он. — По-русски, четко сказано. А мы зовем это мегафоном.