— Как дела, Дэнни?
— Пока никак.
Паркер поинтересовалась:
— Что это вы затеяли, ребята?
— Дэн охотится на мух. — Ферли положил на свой стол еще несколько бумажных полосок.
Дэн Оикава сказал:
— Почему в этом чертовом доме нет мух?
Уиллоус отозвался:
— Может, Эдди уже их слопал?
Оикава улыбнулся.
— Ты все на лету схватываешь, Джек. Как дела с главным свидетелем?
— Толку как от козла молока. К несчастью, он, оказывается, глух и слеп.
Спирс сказал:
— Потише, ладно?
Зазвонил телефон. Уиллоус снял трубку. Прикрыл рукой микрофон.
— Это Джудит. Она хочет поговорить с Эдди.
— Погоди минуточку, — сказал Спирс. — Дэн, как дела?
— В этой конторе ни одной мухи, что живой, что мертвой. Пауков я тоже не нашел.
— Ладно, придется, видно, обходиться подручными материалами. — Спирс подкрался к столу Оруэлла, раскрыл сандвич и засунул в него дюжину бумажных полосок. Потом мягко потряс Оруэлла за могучее плечо. — Эдди, проснись. Тебя к телефону.
Уиллоус сказал:
— Третья линия.
Оруэлл широко зевнул, протер глаза.
Спирс нажал кнопку на аппарате Эдди и протянул ему трубку.
— Это твоя жена, Джудит.
— Я знаю, кто моя жена, — буркнул Оруэлл. Откусил кусок сандвича и медленно стал жевать. Полоска бумаги свисала у него изо рта. Он втянул ее, как отставшую макаронину, и произнес в трубку:
— Привет, детка, это я.
Оикава заморгал Спирсу.
Оруэлл сказал:
— Нет, я никогда такого не делаю!
Еще одна огромная порция сандвича исчезла в его пасти.
— Потрясающе, — восхитился Оикава.
Спирс сказал:
— Потрясающе, но факт. С тебя десятка, Дэнни. Плати, плати. Оруэлл запихнул остаток сандвича в рот, облизнул пальцы. Уиллоус откинулся на своем стуле. Джудит так вопила, что ее слова почти можно было расслышать.
Паркер сказала:
— Есть одно место на Кэмби-стрит, ресторан «У Ромеро».
— Итальянский? Белый с зеленым?
Паркер кивнула:
— Как тебе такой набор — лазанья, салат, бутылка красного?
— Отлично, великолепно.
— Шесть тридцать — не рано?
— Нет, замечательно.
Уиллоус убрал со стола, проверил, заперты ли ящики.
Спирс сказал:
— Задержись. Как только Эдди слезет с телефона, мы ему сообщим о дополнительной прикормке.
— Я — пас, Ферли. — Уиллоус ткнул большим пальцем в сторону комнаты для допросов. — Когда будешь уходить, разбуди этого прохвоста и отправь его домой, ладно?
— Будь спок. — Спирс переключил внимание на Паркер. — Ставлю пять долларов, что Ванкувер обставят на три очка. Принимаешь?
— Откуда ты знаешь, что я иду на матч?
— Оттуда же, откуда я узнал, что Эдди съест бумажный пакет и изойдет слюнями.
Паркер ждала.
— Потому что я детектив, — объяснил Спирс.
Дэн Оикава протянул ему десятидолларовую банкноту. Спирс сунул десятку в бумажник, вытащил пятерку и передал ее Оруэллу.
Оруэлл, все еще слушавший Джудит, не глядя сложил купюру пополам и запихнул в карман штанов.
— Эй, — сказал Оикава. — Погоди!
— Спор был, съест Эдди сандвич с бумагой или нет, — объяснил Спирс. — Так съел же. А знал он или нет, что делает, не имеет никакого значения. Дело закрыто.
Оикава бросил на Спирса свирепый взгляд.
— Кончай эти юридические штучки, старик. Вы меня надули.
Оруэлл повесил трубку.
— Истинная правда, — сказал он и громко рыгнул. Взглянул на Паркер, широко улыбаясь, а затем мимо нее; улыбка погасла, взгляд стал холодным.
— Какого черта тебе тут нужно, парень?
Черри спросил:
— Можно позвонить?
— Четвертак есть?
Черри Нго порылся в карманах и протянул ему блестящую новенькую двадцатипятицентовую монету.
— Положи на стол.
Четвертак покружился на металлической поверхности, дрогнул раз-другой и застыл.
Оруэлл подтолкнул телефон через стол.
— Только недолго.
Черри набрал семь цифр, быстро заговорил по-вьетнамски.
Оруэлл обернулся к Оикаве, поднял бровь. Оикава пожал плечами. Китайский, японский, а теперь вот и вьетнамский. Оруэлл упорствовал в убеждении, что эти языки мало чем отличаются.
Черри немножко послушал, ответил коротко, но горячо и швырнул трубку.
Оруэлл сказал:
— Ты только испорть мне телефон, я тебе все кости переломаю.
— Я могу идти? — спросил Черри у Паркер.
Паркер сказала:
— Дай мне пять минут, Дэн, а потом сведи его вниз и покажи выход, ладно?
Оикава кивнул.