По-прежнему уже никогда не будет.
— Когда искупаешься, надень вот это, — сказал Лоренцо, положил рядом на траву. — Одежда мужская и не новая, но чистая. Так, в дороге, тебе будет удобнее.
Мэй кивнула.
Раздеваться?
Лоренцо сам сел на траву, принялся расшнуровывать ботинки. Потом глянул на Мэй.
— Давай сделаем так, — сказал он, — если ты пообещаешь не пытаться сбежать во время купания, то можешь спокойно идти одна, я останусь на берегу, не буду тебе мешать. Гильдейцы следят все равно.
— Просто пообещать? — удивилась Мэй.
— Я ведь могу верить твоему слову?
Она закусила губу, раздумывая.
— А если нет? — спросила осторожно.
— Тогда я сейчас тоже разденусь, и буду рядом, на расстоянии вытянутой руки, не дальше. Если что, я успею тебя поймать.
Он серьезно смотрел ей в глаза. Ждал ответа.
Убежать ей все равно не дадут. Наверно, можно нырнуть, попробовать проплыть под водой… Она сможет?
Мэй не сразу осознала — но если она не станет обещать, то он будет рядом в воде, голый мужчина в шаге от нее… он же не полезет в реку в одежде. Внезапно поняла, что начинает краснеть.
Он прав, в Илое сбежать будет куда проще, за ней ведь не могут следить постоянно, охрана Гильдии только в дороге.
— Я обещаю, что не попытаюсь убежать, — сказала Мэй.
— Хорошо, — сказал Лоренцо. — Но, прости, смотреть за тобой я буду все равно. Не стану отворачиваться.
— Смотри, — пожала плечами Мэй.
Нужно просто отвернуться самой и представить, что она одна. Чужие взгляды не ранят и не приносят вреда. Гильдейцы тоже будут смотреть. Ей все равно. Взглядов она не боится.
Мэй повернулась к реке.
Развязала и бросила на песок свою юбку из простыни. Не торопясь расстегнула рубашку и бросила рядом. Взяла мыло, которое Лоренцо положил рядом с новой одеждой.
Течение было быстрое, вода обжигала ноги. Но как же приятно все равно.
Не смотреть…
Но совсем не смотреть у нее не хватало сил.
Изредка бросая взгляды, она видела, как Лоренцо закатал штаны до колен и бродит по самому краю воды, чуть загребая ногами песок… как мальчишка. Он бы, наверно, хотел искупаться тоже…
5. Илойский трибун
— Да она красавица! — легат смеялся. — Уже успел отмыть ее! Гляди-ка… У тебя всегда было чутье на красивых женщин!
— Завидуешь? Жалеешь, что не додумался сам?
— Да, признаться, уже жалею, — сказал легат. — Я присоединюсь к вам, если не возражаешь? Я тоже еще не завтракал.
Ренцо пожал плечами,
— Садись, Тэд. Стулья вон там, возьми себе. Гильем! Принеси еще приборы лорду Эдварду!
Они сидели под открытым небом, завтракали, пока складывали шатер и собирали вещи. Сейчас снова в дорогу.
Легат взял в стороне раскладной стул, поставил рядом, сел, вытянув длинные ноги. Разглядывая Мэй почти по-хозяйски. Мэй только чуть выпрямилась, делая вид, что все это ее не касается, спокойно отрезала кусочек яичницы в своей тарелке, положила в рот. Такая выдержка воспитывается годами, и такие манеры. Не каждая благородная дама в Илое может так безупречно держаться за столом. Кто бы мог подумать.
Гильем принес Тэду приборы.
— Не боишься давать своей Гарпии нож? — весело поинтересовался тот.
— Быть зарезанным столовым ножом — бесславная смерть, — сказал Ренцо. — Но, думаю, вилкой — было бы еще неприятнее. Если не по себе, то можешь постоять в сторонке.
Тэд засмеялся.
— Зачем она тебе, Ренцо? Ты с ней не справишься.
— Она мне нравится.
Тэд хмыкнул, налил себе сока апельсинового в стакан, поднял, чуть погрел в ладони, словно коньяк. Глянул на Ренцо.
— Нравится? И все?
— Этого вполне достаточно.
— Как женщина? Ну, тут я, конечно, понимаю тебя… А твоей жене вряд ли понравится, тебя выгонят из дома вместе с этой девчонкой.
— С женой я как-нибудь разберусь, не волнуйся. Чего ты хочешь?
Тэд отпил сока и чуть заметно скривился.
— Продай мне ее, — сказал он.
— Нет, — сказал Ренцо.
— Почему? Она досталась тебе случайно, ты ее не хотел. Ты с ней не справишься, посмотри на нее… Ты ведь, наверняка, не спал ночью, и вовсе не от того, от чего мужчина не спит рядом с женщиной. Долго продержишься? А я хорошо заплачу за нее.
— Нет. Нужно было покупать ее у Тони, он бы продал с радостью. И даже клетку бы к ней продал.
На вчерашнюю грязную и замученную Гарпию легат даже не смотрел. Не удивительно. Сейчас даже поверить сложно, не узнать. Конечно, она все еще страшно худая и напряженная, но щеки порозовели и огнем горят глаза. У нее молочно-белая кожа с россыпью веснушек, тонкий нос, высокие скулы… ресницы такие длинные и черные. А волосы рыжие-рыжие, лежат волнами по спине.