Спора нет, властителя Тасайо обуревало бешеное честолюбие, но и сама она ничем не лучше его. Ведь именно она в слепой самонадеянности посягнула на традиционные устои своего мира. Однако маг не спешил осуждать Мару. Остановившись между ней и заклятым врагом Акомы, Фумита обратился ко всему собранию:
- Мы говорим от имени Ассамблеи и оглашаем ее решение. Мара из Акомы действовала ради блага Империи. С благородным самоотречением она подвергла опасности собственную жизнь, дабы предотвратить раздор в стране. С этого момента ее жизнь священна!
Как только Фумита умолк, слово взял его дородный собрат:
- Наши мнения во многом расходятся, но одно должно быть ясно всем: мы не допустим гражданской войны.
Последним говорил худощавый маг:
- Тасайо из Минванаби, отныне и навеки тебе запрещаются любые враждебные действия против Мары из Акомы. Такова воля Ассамблеи.
Тасайо вспыхнул, словно получив пощечину; рука вновь сжала рукоять меча. Он позволил себе возразить.
- Всемогущий, моя семья поклялась на крови Красному богу, - хриплым шепотом выдавил он.
- Запрещено! - отрезал тощий маг.
Белый как полотно Тасайо согнулся в поклоне:
- Как прикажешь, Всемогущий.
Он отстегнул меч - наследственный клинок с резной рукоятью - и, спустившись по лестнице, передал его Маре. Было видно, что каждое движение давалось властителю Минванаби с немалым трудом.
- Победителю, - сумел выговорить он, но его пальцы дрожали от еле сдерживаемой ярости.
- Все держалось на волоске. - Мара приняла трофей, но ее рукам также явно недоставало твердости.
Тасайо издал горький смешок:
- Не думаю. Ты отмечена богами, Мара. - Он оглядел зал. - Если бы ты вообще не появилась на свет, если бы не погибла твоя семья, оставив тебя наследницей, все равно могли бы произойти перемены - кто же спорит. Но это!.. - Доведенный до белого каления, властитель Минванаби указал рукой в сторону сообщества объединившихся властителей, магов и императора. - Ничего столь непоправимого не могло бы случиться! Да, я предпочитаю взглянуть в лицо Красному богу, лишь бы не видеть Большую Игру наших предков, низведенную до уровня пустой головоломки, и властителей, забывших о гордости и чести, пресмыкающихся в пыли у ног Света Небес. - Колючий взгляд топазовых глаз обежал Палату, где, как некогда грезилось Тасайо, он мог бы верховодить. - Да сжалятся боги над всеми вами и над Империей, которую вы обрекли на бесчестье.
- Молчи! - оборвал его Фумита. - Шимони из Ассамблеи проводит тебя в твои владения, властитель Минванаби.
- Подождите, умоляю! - вскричала Мара. - Десио принес обет Красному богу, поклявшись кровью всего рода Минванаби. По условиям этой клятвы ни один родич Тасайо не может остаться в живых, если Акому не принесут в жертву.
Фумита, бесчувственный как камень, взглянул в лицо властительницы Акомы.
- Глуп тот властитель, который полагает, что боги проявляют столь пристальное внимание к его врагам. Десио зарвался, давая такой зарок, так пусть же его родня и расплачивается за последствия.
- Но что будет с женой Тасайо и двумя их детьми? Они же ни в чем не виноваты! - настаивала Мара. - Неужели ради сохранения чести требуется отнять у них жизнь? - В отчаянном стремлении спасти невинных Мара повернулась к своему врагу: - Освободи детей от верности натами Минванаби, и я приму их в свой дом. Заклинаю тебя, пощади их!
Тасайо понимал, что ее жалость непритворна и слова идут от самого сердца. Только для того, чтобы ранить ее побольнее, он с вызывающей жестокостью покачал головой.
- Пусть их гибель будет на твоей совести, Мара. - С этими словами он сорвал с пояса жезл предводителя клана Хонсони. - Властитель Саджайо, - обратился он к стоявшему поодаль здоровяку с бычьей шеей, - теперь этот пост доверен тебе.
Расставшись с жезлом, Тасайо в последний раз окинул взором чертоги власти. Более чем когда-либо изящный, и надменный, он насмешливо взглянул на Мару и императора, а затем повернулся к худощавому магу:
- Я готов, Всемогущий.
Маг вытащил из складок хламиды какое-то металлическое устройство, и зал наполнился слабым жужжанием. Он положил руку на плечо Тасайо, и оба бесследно исчезли, оставив на память о своем уходе лишь легкий хлопок воздуха, устремившегося в то пространство, которое они только что занимали.
Властитель Саджайо полюбовался жезлом, попавшим к нему в руки, после чего нехотя поплелся к возвышению.
- Величество! Не знаю, на благо Империи я действую или нет... - Он покосился на остальных властителей, которые единодушно сплотились вокруг Мары и Фумиты. - Но, как говорится, в Большой Игре боги покровительствуют победителям. Я передаю тебе полномочия предводителя клана Хонсони.
Ичиндар принял последний из пяти жезлов.
- Должность Имперского Стратега отныне упраздняется, - отчеканил он. Сейчас в его словах звучала непререкаемость обретенной власти.
Без дальнейших церемоний он разломал надвое каждый из жезлов и швырнул половинки на пол.
Затем, не дожидаясь, пока обломки скатятся по ступеням помоста, император окликнул властителя Камацу Шиндзаваи.
Отец Хокану склонился в почтительном поклоне:
- Чего желает Величество?
- Империя нуждается в тебе, - изрек Свет Небес. - Я назначаю тебя на вновь учрежденный пост имперского канцлера.
- Ради служения Империи, Величество, я с радостью принимаю этот пост, - вновь поклонился Камацу.
- Да будет Камацу Шиндзаваи моим гласом и моим слухом, - возвестил Ичиндар вельможам. - К нему несите свои требования, нужды и предложения, поскольку мы займемся преобразованием страны.
Новый имперский канцлер был отпущен, и Свет Небес произнес следующее имя:
- Фрасаи Тонмаргу!
- Величество!.. - выступил вперед старый воин.
- Нам понадобится сановник, способный ведать военными делами. Если Камацу будет моими глазами и ушами, согласен ли ты стать моей правой рукой?
- Ради служения Империи! - басовито прогудел в ответ властитель Фрасаи.
Ичиндар вкратце обрисовал его новые обязанности:
- Фрасаи Тонмаргу назначается верховным главнокомандующим. На него возлагаются обязанности, которые раньше исполнял Имперский Стратег, но теперь он будет следовать моим приказаниям. - Затем Ичиндар наклонил свой сияющий шлем в сторону того, кто стоял рядом с Марой. - Хоппара Ксакатекас назначается его заместителем.
Юный властитель весело улыбнулся Маре.
- Ради служения Империи! - во всю мочь выкрикнул он.
Мара передала ему меч Тасайо.
- Отправь его кочевникам пустыни во исполнение обета твоего отца.
Хоппара с трепетом принял из ее рук старинный клинок. Наконец император обратил свой лик к властительнице в одеждах из переливающегося изумрудного щелка:
- Мара из Акомы!
Женщина, даровавшая ему почести и бремя самодержавной власти, подняла на него глаза, скрывая волнение за непроницаемым фасадом цуранского самообладания.
- Ты предотвратила хаос и разгул безумия в стране, - произнес Ичиндар, чтобы слышали все, а потом, уже менее официальным тоном, обратился к Маре: - Какую же награду мы можем тебе предложить?
Мара неожиданно для себя покраснела.
- Величество, по правде говоря, мне не нужно ничего, кроме возможности в мире и процветании вести дела своей семьи. Боюсь, я нанесла слишком большой урон своей чести и не имею права на какую бы то ни было награду.
- Ты пренебрегла важнейшими своими интересами, и честью в том числе, ради высшего блага, - заметил Ичиндар. - Ты напомнила нам о давно забытых истинах и о подлинном величии. В наши дни ты воскресила принцип, веками пребывавший в забвении. Поставив счастье всего народа выше интересов семьи, ты подала пример высочайшего благородства. Так неужели не существует награды, которой мы могли бы тебя почтить?
Мара раздумывала не долее секунды:
- Величество, я хотела бы попросить, чтобы мне было пожаловано право владения поместьями и землями, принадлежавшими властителю Минванаби.
Весь зал отозвался на ее слова гулом неодобрительного недоумения. Цуранская традиция предписывала и простолюдину и вельможе держаться подальше от имения поверженного рода: принято было считать, что над этим местом тяготеет проклятие богов. Множество прекрасных поместий обратилось в руины и заросло сорной травой из-за неискоренимого убеждения, что судьба властителя неразрывно связана с землей, которая ему принадлежит.