Это был Макс Майер. Он внимательно и заботливо смотрел на меня, устроившись по другую сторону стола. Стол… Макс казался большим, пышущим здоровьем и жаром, каким-то до удивления реальным и плотным в окружающем меня непонятном мире. Стол, пиво… Да где же я?
Мне стоило значительного труда обернуться, но это помогло — я увидел помещение с невысоким закопченным потолком, ряды столов, занятые людьми, покосившееся колченогие стулья, стойку… Значит, трактир. Но какой? «Император Конрад»? Я поискал взглядом, но не обнаружил обескураженного императорского лика в раме. И Бог с ним… Только вот запах здесь стоял отчаянно душный, какой-то едкий, сдавливающий. Вечно Макс выберет самый страшный трактир в городе…
«Город? Мы в Альтштадте?» Моя мысль была еще слишком слаба, она плутала в темных закоулках сознания, как замерзшая муха в клочьях липкой паутины. «Альтштадт… Трактир… Макс…».
Я пошевелился, чтобы взять кружку, но что-то мягко воспрепятствовало этому. Опустив взгляд, я обнаружил, что моя правая рука висит на груди на перевязи, обмотанная грязным лохматым бинтом. Я машинально прикоснулся к ней пальцами левой и едва не вскрикнул — внутри костей заскользили огненные змеи.
— Спокойно ты, — сказал Макс. — Забудь про руку, покамест. Кости, конечно, полопались, но через месяцок ты и думать про это забудешь. Эх, Шутник… Пей, пей!
Я взял кружку левой рукой и, с трудом оторвав ее от стола, поднес ко рту. Пиво показалось мне пресным, выдохшимся. Но, как ни странно, именно оно подстегнуло едва ворошащееся сознание. Рука!..
— Где Кре…
Макс меня понял:
— Забудь про него. Отыграл своё твой Кречмер. Как сам-то? Раз говорить можешь, значит, не так все плохо. Я уж боялся, что он тебя заломает… Значительной силы человек был. Веришь ли, две пули…
— Где он?
Макс внимательно посмотрел на меня. Точно пытаясь удостоверится, что я действительно ничего не помню, а не разыгрываю его.
— Господин обер-полицмейстер скончался этой ночью при исполнении служебных обязанностей.
Кречмер мертв. Облегчение пришло в мою душу не бодрящим ветерком, а теплым болотным сквозняком. Слишком устал. Надо поспать. Вызвать лебенсмейстера — пусть посмотрит, что с рукой и заодно усыпит меня дня на два-три.
— А где Петер?
Макс рассмеялся.
— Да вот же он! — он ткнул пальцем на место справа от меня. — Не буди парня, видишь, устал… Подумать только, три кружки пива, а уже дрыхнет, как сапожник!
Действительно, рядом со мной, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки, спал Петер. Странно, что я сразу его не заметил. Он выглядел, как и раньше, только волосы были сильнее растрепаны, да на щеке виднелся след свежего кровоподтека неправильной формы. Где-то, видно, и он зацепился этой беспокойной и длинной ночью. Сейчас, небось, уже дело к рассвету, а то, может, и полдень. Я огляделся, но окон в трактире не обнаружил, даже оконец под потолком. Вот отчего тут так душно… Хронометра при мне, конечно, не было — остался в доме.
Несмотря на совет Макса, я протянул здоровую левую руку и слегка потряс Петера за шиворот. Тот застонал в забытье и вдруг открыл глаза. Сон на трактирном столе явно не освежил его, взгляд у Петера был какой-то дикий, затравленный. Рывком подняв голову, он стал протирать глаза.
— Где мы? — спросил он хрипло, озираясь.
Макс опять рассмеялся:
— Я понимаю, Шутнику крепко перепало, да все по голове, но тебе-то на отбитую память грех вроде жаловаться. В трактире мы, будто не видите. Славное местечко, хотя и не всем известное, я захожу сюда изредка. Есть у меня, правда, подозрение, что пиво здесь водой разбавляют, хозяин та еще шельма, но все ж…
— Как он называется? — зачем-то спросил я.
— У него нет названия, — задумавшись, сказал Макс и отхлебнул из своей кружки. — Ну Ей-Богу разбавлено! Ох, народ пошел…
— Так мы в городе?
— В городе?.. Нет, не совсем. Но и не далеко. Можно и закуски взять… Голоден?
— Нет.
— Ну и ладно. Ты, Шутник, везунчик, каких поискать. Ни палица тебя французская не берет, ни палаш жандармский, — он рассмеялся неказистой шутке и снова взялся за кружку.
Кроме нас в трактире было не больше двух десятков человек. Но, судя по тому, как медленно они двигались и как молчаливы были, час стоял то ли очень ранний, то ли изрядно поздний. Обычно в трактире даже за полночь слышны оживленные разговоры, стук костей и прочие звуки, отличающее его от всех прочих зданий, здешние же посетители ели и пили едва ли не в молчании. Кто-то бубнил с набитым ртом, кто-то шептался, где-то сзади спорили, но без особого энтузиазма, вполголоса. Видно, какой-то сельский трактир, но что в нем нашел Макс?..