— А Судья?
— Погоди про Судью. В общем, развлекались мы так пару месяцев кряду. Забава стала пользоваться неизменным успехом, тем более что итог поединка зачастую был никому неизвестен. Мало просто поднять мертвеца и вложить ему в руку оружие, надо заставить его двигаться быстро, ловко, четко… Я знал тоттмейстеров, которые считались наихудшими в полку; но стоило им поднять своего дуэлянта, как тот превращался в сущий кошмар: лезвие в руках двигалось быстрее мухи, а каждый удар был сильнее медвежьего. Такие тоттмейстеры неплохо зарабатывали, сотни две-три крон в месяц помимо жалованья перепадало, так что дело еще и приносило заметный доход. Судья по традиции наблюдал за поединками и, в случае чего, объявлял победителя, такая уж ему осталась роль. Впрочем, он был этим очень доволен и ролью своей даже гордился.
— А вы? — спросил Петер тихо.
— Я не участвовал. Мне и тогда это казалось баловством. Можно поднять мертвеца и бросить его с оружием в руках на вчерашних товарищей, чтобы он, воюя против тебя при жизни, послужил тебе же после смерти. В этом работа тоттмейстера. Но устраивать потеху, уродуя мертвых безо всякой пользы — это не для меня. Да, я и тогда был слишком скучным и немного занудным, чтобы разделять подобные увлечения вроде этой мензуры мертвецов, как ее у нас называли. А закончилось все в один час. Наш полк прибыл инспектировать господин генералоберарцт из штаба. Стояли мы на передовой, так что проверка вышла внезапная, без предупреждения. И вот прибывает генералоберарцт… — я опять повернулся посмотреть, слушает ли Петер, но тот глядел лишь себе под ноги, — и не успевает его свита прискакать к штабу, как слышит страшный лязг где-то неподалеку. Лязг кацбальгеров сложно с чем-то спутать, а уж тут, где до французов, кажется, можно руку протянуть, чтоб пощупать…
Первое, что пришло в голову господину генералоберарцту — нападение на штаб. Время было раннее, французы могли на рассвете подобраться к нашим позициям и внезапным ударом, прежде чем сыграла бы артиллерия, занять редуты. Если бы свита повернула назад, все можно было бы уладить, да только господин генералоберарцт, ветеран всех войн Империи на своем веку, вдруг исполнился решимости внезапным кавалерийским наскоком нанести разящий удар во фланг дерзким французам, рассеять их и не дать занять позиции. В штабе давно поговаривали, что перенесенные господином генералоберарцтом ранения, особенно те из них, что пришлись на голову, не сказались благосклонно на его способностях принимать тактические решения, но такого поворота мало кто ждал. Старик заорал «Vorwarts!» и первым тронул лошадь на неприятеля, а свите ничего не оставалось делать, как следовать за ним в этой импровизированной атаке.
Вынырнув из подлеска, они обнаружили примерно то, что и ожидали, — с полсотни вооруженных французов вперемешку с синими мундирами тоттмейстеров. Звон оружия, крики и общее столпотворение были восприняты ими как самая настоящая битва, в которой подданных Его Императорского Величества уже разбили и взяли в окружение. Среди них не оказалось достаточно зоркого или достаточно сообразительного человека, который удивился бы тому, что мундиры на французах новенькие, штопанные, иные даже фантазийные, а из оружия лишь кацбальгеры, палаши да чеканы. И они пошли в атаку.