— Они предпочитают, чтобы я не звала их по именам, по крайней мере мои Калр. — Движением руки я показала, что мне это не совсем ясно, обозначив свою неуверенность. — Она скажет, как ее зовут, если вы спросите. — Дом оказался точно позади нас, скрылся за поворотом тропы, за деревьями с широкими овальными листьями и маленькими волнами бахромчатых белых цветов. — Скажите мне, гражданин, а насколько серьезной проблемой для полевых работников в здешних горах является неудачный вывод из анабиоза? — Ссыльных перевозили в отсеках временной приостановки жизнедеятельности, которые в целом функционировали прекрасно, но иногда подводили, и находившиеся в них люди умирали или получали серьезные повреждения.
Сирикс на мгновение замерла на полушаге, а затем продолжила идти. Сказанное мною удивило ее, но в то же время по выражению ее лица мне показалось, что она что-то знает об этом.
— Не думаю, что когда-нибудь видела размороженного. Полагаю, в последнее время никого не размораживали. Но вальскаайцы, некоторые из них, считают, что когда медики размораживали людей, то не всем оставляли жизнь.
— Они говорят почему?
Сирикс показала, что не уверена.
— Не прямо. Они думают, что врачи так или иначе избавляются от всех, кого считают неподходящими, но никогда не говорят конкретно, что это значит; по крайней мере, я этого не слышала. И они не ходят к врачу. Что бы ни случилось. Даже если у них все кости переломаны, они предпочтут, чтобы друзья закрепили их палками и разодранным старьем.
— Прошлой ночью, — сказала я, чтобы пояснить, — я запросила данные о численности вальскаайцев, привезенных в эту систему.
— Только вальскаайцев? — спросила Сирикс, приподняв бровь. — Почему не самирендов?
Ага.
— Я что-то нащупала, не так ли?
— Я бы не подумала, что таким способом можно обнаружить что-то серьезное про вальскаайцев. Хотя до того, как я родилась, и прежде, чем аннексировали Вальскаай, что-то произошло. Около ста пятидесяти лет назад. Не знаю наверняка — сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме тех, кто на самом деле был вовлечен в эту историю, знал что-то достоверно. Но я могу передать вам слухи. Некто, отвечавший за ссыльных, привозимых сюда, изымал часть из них и продавал работорговцам за пределами системы. Нет, — она экспрессивно взмахнула рукой, заметив мои сомнения, — я понимаю, что это звучит нелепо. Но до того как это место стало цивилизованным, — и здесь в ее голосе не прозвучало и намека на иронию, — долговые соглашения считались обычным делом и продажа должников была совершенно законна. Никого это особо не заботило, если кто-нибудь вдруг проявлял дурной вкус, продав несколько ксхаи. Совершенно естественным и скучным это считалось по отношению к ичана, сколько бы их ни продали.
— Верно. — Когда я ознакомилась со статистикой — сколько вальскаайцев перевезли сюда, сколько вывели из анабиоза и назначили на работы, сколько осталось, — и поскольку я только что увидела древний чайный сервиз и услышала от капитана Хетнис о том, как она продала его Фосиф, — я запросила исторические материалы о системе. — За исключением того, что работорговля за пределами системы потерпела крах вскоре после аннексии и больше не возобновлялась. — Отчасти, подумала я, потому что она была основана на дешевых поставках с Атхоека, которые прервала аннексия. И отчасти из-за внутренних проблем родных систем работорговцев. — И это было — сколько — шестьсот лет назад? Наверняка такое не проходило все время незамеченным.
— Я лишь пересказываю вам, капитан флота, то, что слышала. Разница в цифрах прикрывалась — кое-как, должна я добавить, если эта история верна, — настораживающе высоким уровнем неудачных выводов из анабиоза. Почти все это были работники, назначенные на чайные плантации в горах. Когда о происходящем узнала губернатор системы — это было, конечно, до губернатора Джиарод, — она это прекратила, но также, предполагаю, и скрыла. В конце концов, врачи, подписывавшие те фальшивые рапорты, занимались этим по указанию некоторых из наиболее известных граждан Атхоека. Тех, у кого никогда не возникает проблем со службой безопасности. И если бы слух об этом когда-либо достиг дворца, лорд Радча наверняка заинтересовалась бы, почему губернатор ничего не замечала до сих пор. Потому в результате несколько высокопоставленных граждан всего лишь отправились на пенсию. Включая бабушку гражданина Фосиф, которая провела остаток жизни, молясь в монастыре на другом конце этого континента.
Вот почему эта беседа протекала за пределами дома. На всякий случай.