— А на войне убивают, — напомнил Балбаш, скривив ехидную гримасу. — Вы отчаянный человек, капитан, я рад, что духам было угодно сделать так, что мы встретились. Не знаю как мой коллега, уважаемый Харбу-Махар, но я намерен участвовать в вашей игре, если только вы пожелаете видеть меня и моих рыцарей в союзе с вами?!
— А я чем хуже?! — взбеленился Харбу-Махар, подпрыгивая на месте. — Я бы тоже рискнул подпортить кровь Фарасу! В конечном счете, друг мой Балбаш, зачем тогда мы с вами затеяли весь этот поход? Не по той ли самой причине, что только что указал нам уважаемый капитан? Нам отнюдь не хочется воевать и подставлять свои спины под удар лучников или порох бомбардиров! Мы заняты тем же самым — приростом своих земель, титула и состояния, все в то же благо наших с вами потомков!
— Так-то оно так, но позвольте спросить, Харбу-Махар, кто же говорил, что северянам нужен сильный король?!
— А я и не отказываюсь от своих слов. В споре рождается истина, мой друг. Идет война, противостояние. Побеждает сильнейший. Хитрейший, мудрейший! Вот как только он победит, так мы к нему и присоединимся.
— Без военных подвигов, без участия в самой битве наши заслуги не оценят.
— Не оценят, согласен, но капитан Брамир подсказал нам чуть ли не праведный путь! Мы не будем мешать спорщикам, напротив, будем помогать.
— Уверен, что капитан обойдется и без нашей помощи, — махнул рукой Балбаш. — Зачем ему мы?
— Как зачем! За мной стоят пятнадцать рыцарей! За тобой, Балбаш, стоит не меньше отборных воинов! Это не сила? Это не аргумент в споре?
— Что скажете, капитан?
— Правду сказать, господа, я и не рассчитывал на ваше участие, но коль скоро вы проявляете такой интерес, то стало быть, у нас есть тема для разговора и выяснения собственной выгоды.
— Вот! — закричал старик-чародей. — Вот то, о чем я тебе говорил, друг мой северянин! Южане не воинственный народ! Мы готовы решать дело миром! Но коль скоро кто-то не может поделить земли, титул и власть, почему бы, ничем не рискуя, не оторвать себе жирный ломоть от всего этого?
Перспектива, что только что замаячила перед замутненным, слегка похмельным умом угрюмого северянина Балбаша, не могла не радовать. С молодых лет живущий в нищете и в суровом учении, он был готов идти на любые договоры, лишь бы обеспечить себе достойное существование и заложить основу для будущего рода. Старик касарец однозначно намекал, что договор со мной даст больше выгоды, чем просто участие в резне, которую затеял Фарас.
— Тогда давайте обсудим все по мелочам. Какова наша доля и участие?
— Вы себе и представить не можете, господа, как я рад, что вдруг обрел таких благородных союзников. Не сомневайтесь в том, что я с честью сдержу данное вам слово и что договор со мной будет достоин ваших усилий.
Когда я отвернулся для того, чтобы отдать команде приказ прибавить парусов, я с удивлением заметил, что почти все, кто стоял рядом, смотрели на меня, ожидая результата таких сложных и витиеватых переговоров. Я не сомневался в их исходе, и прежде знал, что маги не хотят подставлять свои шкуры под чужие топоры, но именно я свел воедино ту мысль, которую они никак не могли сформулировать друг перед другом.
Фарас был явно недоволен появлением Гурымея в крепости, но выгнать мага он был не в силах. Член жреческого совета, который решил проявить такую активность в деле свержения прежнего королевского рода, был слишком могущественным союзником, и с его мнением приходилось считаться.
— Уже через полкамня мы подтянем к крепости Касс все наши катапульты. Как бы высока и неприступна ни была твердыня, я разобью ее до основания!
Маг устремил свой взор вдаль, изучая темную полоску горизонта. Смотреть на натянутую и заискивающую улыбку Фараса ему было не интересно. Самозванец из последних сил старался держаться достойно, так, как должен держаться, по его мнению, настоящий король.
— Я проявил несдержанность, уважаемый маг, был поспешен, но прошу меня простить, не ждал, что моим союзником станет верховный жрец южных храмов.
— Должно быть, тогда уважаемый понимает, что верховный жрец не будет попусту тратить свои силы и полномочия. Разумеется, что я связался с этим делом только потому, что намерен умножить жреческие земли в этих северных краях и утвердить среди этой дикости и ереси языческих представлений власть четырех алтарей. Внести истину в темные умы, введенные в заблуждение позорными текстами отступников, издревле находящих себе обитель в этих землях.