Костлявая и худая рука мага высунулась из повозки и поманила к себе гвардейца, едущего рядом верхом.
— Позови мне мастера Юрха. Дайте ему коня и сто золотых. Пусть немедленно явится ко мне.
Всадник резко развернул лошадь и помчался в конец каравана выполнять поручение господина.
Уже через две меры времени мастер Юрх бежал возле повозки мага, хлюпая в грязи и выслушивая короткие указания.
— Если мне не изменяет память, ты когда-то учился своему ремеслу в крепости Хатан? Так ли это?
— Я родился в Полхии, мой господин, и только волею духов и во славу их стал вашим подданным со своими уменьями.
— Надо полагать, что тебе известно расположение крепости и ее особенности?
— Да, господин, разумеется, я помню все закоулки этой каменной твердыни.
— Загони лошадь, но уже к утру завтрашнего дня ты должен быть там. Плети что угодно, суй взятки стражникам, но проникни за ворота крепости. Смотри, сколько войск, смотри, сколько лошадей и припасов, слушай, что говорят в трактирах да постоялых дворах. Посмотри, хорошее ли золото у короля-самозванца, набери себе верных людей, подмани простолюдинов. Ты ремесленник, тебе они доверятся. Прежде чем я войду в город, науськай чернь встретить меня, скажи, что при въезде в город я осыплю дорогу золотом и серебром. Подкупи стражников, чтобы открыли мне ворота по первому же требованию.
— Я все сделаю мой господин, выпрыгну из кожи вон, но сделаю так, как вы велите.
— Да уж лучше сделай, не то действительно с живого тебя кожу сдеру!
— Серебряная вода да медная соль — вот знатное снадобье от кишечных расстройств. Мы, кассарцы, знаем толк в серебре.
— Голубоцвет палочника, заваренный на простом кипятке, — вот и все лекарство. От медных солей твоих только горечь да вред!
— Сын козла, овечий выкормыш! Я снадобья варил, когда ты себе на пятки мочился, деревенщина!
— Вы и курдючным салом мажетесь, словно благовонием, да траву свою поганую курите, что дышать возле вас все одно что в коптильне!
— Себя понюхай! Бородавчатый! Кто пять дней назад в луже у трактира валялся?! Ты с тех нор в баню так и не собрался, а еще мне указывает на то, как я благоухаю!
— То вино плохое, гад трактирщик мерзкую настойку подал.
— Ты пять кувшинов выпил, что плохое что хорошее, а все одно после стольких возлияний место твое в луже, как есть рядом со свиньями! Я-то с тех пор в бане уже два раза бывал! А ты, Балбаш, и вовсе не знаешь, что такое баня!
— Вот вы, люди копченые, и подхватываете в банях своих всякую заразу да хвори! Вот и измышляете, чем бы еще лечиться! Вам что мойся, что не мойся, все одно кожу белей не сделать! Вы уж чумазыми рождаетесь.
Харбу-Махар проворно вскочил на широкие перила и, чуть присев, как раз оказался вровень с Балбашом, глядя ему в глаза.
— Ты себя на четвереньках видел? Боров мордастый, да если бы не мое вмешательство, то так бы и загнали тебя в свинарник вместе с прочими, от свиньи только мантией в заплатках и отличаешься, а раздень тебя — так секач секачом!
— Зубоскаль сколько влезет, чумазый! А все едино не способны вы даже с простой хворью справиться. Овец гонять по лугам да горам — много ума не надо. Шерсть настричь да сыр сделать любая хозяйка может. Коль скоро своих соплеменников лечишь такими снадобьями, так уж лучше сразу кровь им пускай, как в старину, все больше толку будет.