— Что ты… хочешь сказать?
— Я хочу сказать, никто не узнает — ну, кто может узнать? Тебя никто не видел. Ты нигде не бывала, а мне намного лучше, если ты будешь рядом и поможешь мне в случае чего.
Темпера остолбенела. Потом проговорила:
— Ты предлагаешь мне ехать с тобой, матушка, в качестве твоей камеристки?
— А почему бы и нет? Уверена, камеристкам неплохо живется. Я знаю, иначе Арнольд ни за что бы не пошла в камеристки!
Темпера молчала, и леди Ротли после паузы продолжала:
— Ради бога, Темпера, ты должна понять, что это единственный выход! Ты будешь присматривать за моими туалетами, сможешь подсказать мне, какие из картин лучше, хотя я представить себе не могу, зачем вообще завешивать все стены!
— А если герцог узнает, чья я дочь? — медленно проговорила Темпера. — Не покажется ли это ему… странным?
— Как он узнает? Ты же не под своим именем поедешь. И я не думаю, что ему известно, что у твоего отца была дочь. При мне он никогда тебя не поминал.
Темпера встала и подошла к окну.
Посмотрела на серое небо и грязный двор. Был холодный ветреный мартовский день, то и дело принимался идти дождь со снегом, и Темпера все никак не могла согреться после поездки в омнибусе от Трафальгарской площади.
Только пройдя быстрым шагом по Керзон-стрит, она чуть-чуть отогрелась, но ее маленький носик, казалось, совсем окоченел, а пальцы были все еще ледяные.
Внезапно она вообразила себе синеющее море, цветы, белоснежные виллы — все, что описывал ей отец, и волны, волны, плещущие о скалы.
Она обернулась.
— Я еду с тобой, матушка! Это будет чудесное приключение, только мы должны быть очень осторожны… очень осторожны… чтобы наш секрет не выплыл наружу!
Подъезжая в кэбе к вокзалу Виктория, Темпера пересела со своего места рядом с мачехой на узенькое сиденье спиной к лошади.
Глянув на леди Ротли, она подумала, что удачно поработала над старым дорожным туалетом мачехи, который теперь и узнать было нельзя.
Темно-синяя юбка была отделана шелком того же оттенка, и таким же материалом был отделан жакет, поверх которого лежала пелерина на меху.
Мех был старый и изначально украшал зимнее пальто сэра Фрэнсиса. Но искусные пальцы Темперы пришили его к старой плисовой накидке мачехи, а из наименее изношенных кусочков она скроила воротник, обрамлявший прелестное личико леди Ротли.
Сама же Темпера облачилась в самое подходящее, по ее мнению, платье для респектабельной горничной.
На ней была черная шляпа с завязанными под подбородком лентами. Траур, который она так и не сняла после смерти отца, сослужил ей теперь хорошую службу.
Черное платье было строгим, без всяких украшений, а накидка имела почти похоронный вид.
Темпера не замечала, что на этом фоне ее кожа сияла ослепительной белизной, и в волосах высвечивались рыжеватые блики. Последние три дня она была слишком занята, чтобы обращать на себя хоть малейшее внимание.
Она почти не спала, бегая по магазинам, занимаясь шитьем, глажкой и укладкой вещей мачехи. Только раз или два она выразила ей неудовольствие, когда доставили счета за купленные леди Ротли платья, стоимость которых превзошла предназначенные на расходы пятьдесят фунтов.
— Нам нужны еще наличные, — сказала леди Ротли вечером накануне отъезда.
— Я знаю, — отозвалась Темпера, — но тебе придется быть очень экономной, матушка, и тратить как можно меньше. Мы уже выскребли все наши сбережения, не осталось практически ничего.
— Если я выйду за герцога, никакие сбережения и не понадобятся, — возразила леди Ротли.
— А если нет? — спросила Темпера.
Прекрасное лицо леди Ротли омрачила обиженная детская гримаска.
— Ну не будь так жестока, Темпера, — взмолилась она. — Эта игра должна быть беспроигрышной. Я непременно выиграю, непременно!
— Конечно, дорогая, — согласилась Темпера — Но мы должны быть благоразумны.
— Благоразумны! Ненавижу это слово! Но я уверена, что герцог сделает мне предложение, и тогда все у нас пойдет отлично. Я дам в твою честь бал в Шевингем-Хаус, — продолжала она с восторгом, — и мы пригласим лучших женихов в Англии. Все они будут твои, раз я уже выйду из игры.
Ее увлек полет воображения, как обычно не имеющий под собой никаких реальных оснований.
Темпера не исключала, что приглашение герцога означало не более чем желание украсить свои приемы присутствием привлекательной женщины.
Судя по тому, что ей было известно о герцоге Шевингемском, он с девятнадцати лет успешно избегал брачных сетей, которые расставляли ему предприимчивые мамаши девушек на выданье.