— Рийо! Ты совсем спятил!
— Это еще цветочки, сам знаешь, — он промолчал, потому что помнил случаи похуже. Я ломал ребра и руки, спина была не просто красная: она была в крови. Я не мог ни к кому обратиться кроме него. Сделав укол, он подошел ко мне и с силой ударил по челюсти.
— Ненавижу, когда меня бьют. Может, чаю выпьем, Шин?
— Давай, — хмуро ответил он, зная, что этому мальчику больше ничего не угрожает.
Я готовил нам чай, ожидая кучу вопросов, я не ошибся:
— Как его зовут?
— Сора.
— А по-настоящему?
— Не знаю.
— Сколько ему лет?
— Четырнадцать-пятнадцать где-то так.
— И сколько ты собираешься его держать?
— Пока не надоест. Послушай, ему лучше у меня, чем в каком-то притоне, где через него будут проходить десятки извращенцев.
— Как ты?
— Как я. Шин, ты все еще не можешь с этим смириться? Да, я садист. Мне нравятся молоденькие, но уже зрелые мальчики, как и многим.
— Я не могу смириться еще с тем, что ты гей.
— А сам-то хорош, я слышал, что ты тоже с какими-то парнями погуливал, — он покраснел и надулся, люблю, когда он так делает.
— Это я просто попробовал, просто захотелось посмотреть, что находит в этом старший брат. Да и к тому же, художники-геи - это нормально, а вот к хирургам присмотрятся. И почему так: я помогаю людям - а ты делаешь только зло?
Мы еще долго разговаривали; он читал мне большую нотацию о моих увлечениях, о правах человека, о чем-то еще. Я его не слушал, но вдруг к нам, шатаясь, зашел Сора. Я непроизвольно улыбнулся и мне кажется, он пошел на мою улыбку. Шин сидел спиной к нему и не понимал, что смешного в том, что он говорит. Сора видел спину Шина и, наверное, подумал, что это я (он все еще в бреду). Он схватился за первое попавшееся (это была поварешка) и замахнулся на Шина. Я промолчал, потому что мне давно хотелось его ударить, но бить младшего братишку – это табу.
— А, черт! Кто это? – он обернулся и увидел больного мальчика, которого нужно спасти от бреда.
Он забрал у него оружие и прижал к себе.
— Все будет хорошо, малыш. Тебя никто не обидит.
— Эй, говори за себя! Ему еще от меня достанется, чтоб даже в бессознательном состоянии забыл, что значит поднять руку на хозяина.
Я получил в ответ злобный взгляд брата. Он гладил по волосам моего Сору, плохо. Он провинился, а его вознаграждают, еще подумает, что это хорошо.
— Я есть хочу.
— Сейчас, я тебя накормлю.
Я не стал вмешиваться, в любом случае виноватым останусь. Шин открыл ящик, где обычно хранятся хлопья и печенье и увидел то, что его привело в ярость.
— У тебя же нет собаки? – я промолчал, — Рийо, только не говори, что хотел накормить мальчика собачьими консервами.
— Он плохо себя ведет, не заслужил нормальной еды.
Лучше бы я этого не говорил, а Сора, кажется, приходит в себя. Уже понимает, кто его хозяин и кто чужой. Он так же понимает, что чем больше чужой на меня кричит, то тем больше ему попадет после его ухода. Что ж чужой этого сам не понимает?
— Господин? – обратился Сора к чужому.
— Хидеки Шин. А тебя как, мальчик?
Сора с испугом посмотрел на меня и понял последствия неправильного ответа.
— Сора, просто Сора. Хидеки-сан…
— Кхм… — дал понять я Соре, что что-то не так.
— Хидеки-сама, простите меня, но не стоит беспокойства. Я уже не голоден. Мне уже лучше, я пойду.
— Нет, Сора задержись, присядь, попей с нами чаю.
— Я, правда, не голоден. Я просто хочу лечь и отдохнуть, честно, пожалуйста.
Шин хотел еще что-то сказать, но я его перебил.
— Ты же не идиот. Ты знаешь меня всю свою жизнь, а этот мальчик несколько дней и уже понимает, что будет, после того как ты уйдешь. Ему воздастся. Шин, хватит опекать моих рабов. Рабов! Он для меня не больше, чем собака. Или забудь о нем - или уходи! Он уже будет наказан; не делай его наказание только мучительнее, а если хочешь - можешь остаться посмотреть, мне стесняться нечего. Тебе меня не исправить, не он - так другой. Я достаточно зарабатываю, чтобы покупать себе такие дорогие игрушки.
— Я могу написать на тебя заявление в полицию.
— Ха, не смеши, если бы ты мог меня предать, сделал бы это еще давным-давно. Пожалуй, это может только наш отец, но он же ничего не узнает.
— Жестоко, Рийо. Я ухожу.
Я проводил его. Наконец у Соры ушла температура и мы наедине.
Глава 14
Как я понял, этот добрый человек - младший брат моего мучителя. Оказывается, его зовут Хидеки Рийо, как я понял. Хидеки…
— А хорошо держался с ним, хоть за это могу похвалить.
— Вы меня накажете?
— Глупый вопрос, мальчик мой. Ты ночью плохо себя вел, заболел к тому же, да и еще хотел меня ударить, а ударил моего братца, но он это заслужил. В защиту скажу, что ты быстро понимаешь, как нужно себя вести, но этого мало. Я вколочу и втрахаю тебе душу настоящего раба. Этим мы сейчас и займемся. Ты, кажется, есть хочешь? Ты знаешь, что нужно делать?
Я кивнул и встал на колени. Расстегнул ему застежку и приготовил себя к этому. И тут в голову пришла мысль: совсем рядом ножи, стоит только добраться до одного из них. Брать его с собой и спрятать в одежде – нет, не вариант, он меня разденет сразу после завтрака – я просто уверен, а если атаковать сразу, то… что потом? Да и вообще, он уже поел, а значит, готовить я сейчас не буду, не уверен, что смогу подождать еще хотя бы час. Нужно его убить. Ладно, нужно сделать ему это… а потом подумаю, что дальше.
Я хотел взять сразу в рот, но он меня остановил:
— Давай поучимся правильно делать минет. Руки тебе на что? Язычком лижи, как мороженое или карамель, а руками поглаживай, как гладишь кошку. Сделай лицо поспокойнее, будто это ты получаешь удовольствие.
Я делал все как он говорил, но представить себе мороженое и кошку не получалось, хорошо, что он хоть чистоплотный.
— Неплохо, научишься еще, а теперь медленно, не спеша заглатывай, работай языком. Просто так не води, работай губами и языком. Теперь полностью охвати его своим ртом.
Он слишком большой, меня сейчас вырвет. Не могу. Он не помогает. Как неприятно, когда его член достает моей глотки. Кажется, я еще не совсем отошел после температуры.
— Прячь зубы! И языком активнее работай, а то отрежу за ненадобностью.
Это было так унизительно. Он сказал, чтобы теперь я быстрее двигался, я пытался, но не выходит. Меня сильно тошнило. Когда он кончил мне в рот, и я попытался проглотить его сперму, мне стало слишком плохо и меня вырвало. Нужно было видеть его взгляд:
— Снимай одежду, гниль.
Я побоялся ослушаться. Сняв футболку и джинсы, я сидел на полу совершенно голый. Я ждал, что он сделает, я боялся и не зря. Он повесил одежду на стул и, схватив меня за волосы, резко ударил об пол в мою блевотину лицом. Он бил меня по животу и голове. Я плакал. Просто плакал. Когда он закончил, то приказал.
— Приступай к завтраку, чтобы все до последней капли вылизал, гнида.
Я точно убью его. Но сейчас я был в безвыходном положении. Одна нога стояла на моей спине, не позволяя подняться. Я… «приступил к завтраку». Как только я первый раз лизнул, меня еще раз хотело вырвать, но было уже нечем, и я пустил только слюну. Я весь дрожал, что он со мной сделает? Что? Это еще далеко не конец. И так будет каждый день? Я не вытерплю. Я убью себя. Нет, я убью его, а потом убью себя. В нем нет ничего хорошего, это просто надежда загнанного в угол зверя.
— Не будешь сам, я тебя ложечкой кормить буду, но тогда поверь, я тебя и не такую дрянь жевать заставлю. Я могу все! Просто нужно меня выбесить для этого, а я уже на грани.
Я представил его обещание, и мой желудок еще раз сократился. Я начал это есть, и вылизывать, порой меня повторно вырывало и приходилось сначала. Я говорил, что скоро эта пытка закончится, но тогда начнется новая, но лучше боль и секс, чем это. Я вылизывал пол, заставляя мой желудок успокоиться. Он приказал идти за ним, но когда увидел, что с меня все еще капает, передумал. Я остался на кухне, сейчас нужно схватить нож. Отлично, он у меня в руках. Мне снова хочется блевонуть, но сначала я убью его, а потом уже на его окровавленное тело… Он заходит на кухню, он совсем не удивлен, увидев меня с ножом.