— Мама, — прервала Джоди, — не давай этому человеку ни цента.
Джон Партнер замолчал, хотя рот его остался ошеломленно открытым.
— Что? — воскликнула женщина. — Джоди, не смей грубить мистеру…
— Слова, которые тут написаны, — продолжала девочка, — они такие, как он и прочитал, но… мама, мое имя написано неправильно!
У Джона Партнера словно застрял в горле кусок камня. Ему с огромным трудом удалось овладеть собой и снова обрести голос. Когда он заговорил, то понял, что звуки, вырывающиеся из его горла, на удивление тонки и почти срываются на писк.
— Написано неправильно? Как?
— На конце моего имени, — деловито произнесла девочка с пронзительно голубыми глазами, буквально горевшими праведным огнем, — должна быть буква «i», а не «у». Папа бы так не ошибся.
Где-то над пастбищем воздушное пространство рассек резкий крик вороны, а другой вторил ему с дерева, растущего позади Джона Партнера. Мужчине показалось, что все остальные звуки — как и все движения в этом мире — замерли, в то время как в его собственных ушах нарастал тревожный гул. Ему невольно пришло в голову, что такой же гул нарастал в ушах полицейских, застреливших Бонни и Клайда.
— Ее имя пишется «J-o-d-i», — сказала Эдит Эдсон. Глаза ее угрожающе сузились. — И Тоби ни за что в жизни не забыл бы упомянуть об этом.
У него ушло примерно три секунды на то, чтобы восстановить самообладание. Он удержался от того, чтобы вырвать Библию из рук ребенка. Он знал, что ошибку допустил не он сам, а чертов писака, составивший клятый некролог в газете. Джон Партнер расправил плечи и твердо произнес:
— Если мы действительно допустили ошибку в написании, мы будем рады ее исправить.
— Мое имя написано не так, — повторила девочка и показала ему посвящение. — Видите? Вот тут.
Ее указательный палец был нацелен на оскорбительную букву «у». Затем она показала надпись матери, которая, даже если и не умела читать, запросто могла различить имена своих детей.
— Четыре доллара, — произнесла миссис Эдсон, — это все равно очень большая сумма, сэр. Как мы будем исправлять это?
Прежде, чем Джон Партнер успел ответить, девочка сказала:
— Я думаю, что этот человек должен отдать нам Библию бесплатно, мама. Пусть этим все и закончится. Папа наверняка бы подумал, что это забавно. Я почти вижу, как он смеется над этим прямо сейчас.
— Ага, — кивнула женщина, и ее губы едва заметно дернулись в подобии легкой улыбки. — Я тоже почти вижу это, — она взяла Библию у своей дочери и провела пальцами по обложке, которая чуть размягчилась от жары. — Похоже, это был хороший подарок нам от Тоби, но мой муж не был человеком, который стал бы выбрасывать деньги на какую-то ошибку. Он оценил бы усилия, которые вы затратили, и решил бы, что это прекрасная книга, но… он сказал бы мне заплатить вам один доллар и покончить с этим. Вас это устроит?
Джон Партнер не ответил, и женщина приблизилась к нему на шаг.
— Вы же не думаете, что сможете продать эту книгу кому-то еще, ведь так?
Его лицо было буквально парализовано. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем услышал, как его собственный голос — одновременно какой-то чужой и далекий — произносит:
— Хорошо. Один доллар.
Она взяла у него подарочную коробку из белого картона, которая выглядела, как кожа, и положила в нее Золотое Издание Библии, после чего направилась в дом за деньгами. Джон Партнер остался наедине с маленькой девочкой, которая продолжала молча смотреть на него, и ее обвиняющие глаза будто посылали ему сообщение: Я знаю, кто вы.
Когда доллар был зажат у него в кулаке, он одарил женщину холодной улыбкой и пожелал ей хорошего дня. Затем он повернулся к ней и ребенку спиной, подошел к машине, снял пиджак и шляпу, двигаясь с царственным благородством, пока мать и дочь следили за каждым его шагом, и забрался в салон. Двигатель недовольно застучал и завелся. В тот же миг Джон Партнер заметил маленького мальчика, вышедшего из амбара. Тот помахал ему по-соседски, но человек с ангельской внешностью не махнул ему в ответ.
Он уехал, оставив за собой клубящиеся облака пыли.
Продолжив свой путь и посещая помеченные крестиком места обитания недавно умерших людей в маленьких городках, он испытывал смешанные чувства. Он продал две золотые Библии за шесть долларов и одну за три, потому что больше денег старая вдова просто не могла вытащить из своей копилки. Около полудня Джон Партнер остановился рядом с каким-то грязным озером, съел несколько крекеров из своих запасов и запил их оранжевой содой «Nehi». Его последняя остановка не увенчалась успехом, потому что его встретил пустой дом с прибитой к двери табличкой «ПРОДАЕТСЯ».
Двигаясь по своему маршруту, он весь день думал о том, как эта маленькая девочка уставилась на него, и как ее голос ужалил его, когда она сказала: Мама, не давай этому человеку ни цента.
Ему давно казалось, что люди не понимают, как тяжело он трудится ради того, чтобы заработать свои доллары. Пожалуй, не менее тяжело, чем рядовой землекоп. Изучая некрологи недавно почивших отбросов общества, живущих в мелких городках, он добывал имена, адреса и любую сопутствующую информацию, которую только мог использовать, а затем — с помощью своего маленького штамповочного пресса, который позволял ему менять надпись и печатать чернилами золотого цвета — помечал нужным образом первую страницу. Сами Библии и коробки от них обошлись ему всего в четверть стоимости в компании «Форт-Уорт», но вот чернила были чертовски дорогими — по семьдесят пять центов за пузырек, им пришлось проделать путь из самого Нового Орлеана.
Джон Партнер думал, что продает ценный товар, но люди этого не понимали. Закон этого не понимал. Он продавал вечную память. Мечту. Он продавал золотую нить, связывающую свободные концы жизни и смерти. Он делал общество скорбящих жен и матерей чуточку счастливее и хорошо с ними обращался.
Не давай этому человеку ни цента.
Это не оставляло его ни на минуту. Эти слова грызли его внутренности, пока крекеры и содовая переваривались внутри. В нескольких милях от города Уортон ему пришлось остановить «Окленд» на обочине дороге. После этого он почувствовал себя чуть спокойнее — эта остановка помогла собраться с мыслями и понять, что делать дальше. Джон Партнер сидел в своей машине. Он скрутил сигарету и поджег ее серебряной зажигалкой, на которой была выгравирована пара рук, сложенных в молитве — прямо как на его застежке для галстука. Затем он направился в Уортон и в магазине «Все-За-Пять-С-Половиной» купил бейсбольную биту детского размера.
Он был удивлен, обнаружив, что в Уортоне есть свой кинотеатр, в котором показывали «Кинг-Конга» — он видел этот фильм в прошлом году, когда тот только вышел на экраны. Фильм ему понравился, и он был не прочь посмотреть его еще раз. Когда он вышел из кинотеатра, на улице начало смеркаться, и, поскольку ему все еще надо было убить время, он решил потешить себя тарелкой свиных колбасок с репой и кремовой кукурузой в небольшом кафе в квартале от кинотеатра. Он выкурил еще одну сигарету, выпил чашку кофе до последней капли, немного позаигрывал с рыженькой официанткой, и та втайне от босса принесла ему кусок пирога. Затем Джон Партнер заплатил по счету и ушел.
На следующем перекрестке государственных дорог под светом звезд и полумесяца он снова направил свой автомобиль в сторону Фригольда.
Не давай этому человеку ни цента.
Несправедливость этих слов почти заставила его заплакать, но лицо его осталось невозмутимым — на нем не отразилось ничего, кроме решимости, а глаза были сухими, как прерия.
Судя по наручным часам, время перевалило за девять вечера, когда Джон Партнер свернул со Стейт-Роуд 60 и остановился примерно в тридцати ярдах от грунтовой дороги, ведущей к дому Эдсонов. Он подумал, что ему нужно действовать быстро на случай, если рядом остановится полицейский патруль, но сегодня он уже видел, что на этом участке дороги движение весьма неплотное, и полицейским нечего было здесь ловить. Следующий дом, должно быть, располагался не меньше, чем в миле к западу отсюда.