— В какую лечебницу?
— В Брайс, в Таскалузе. Ну, знаешь… в дурдом.
— Психиатрическая больница? И как долго она там пробыла?
— Два года. По крайней мере, так я слышал. Когда ее выпустили, они почти принудительно выслали ее из Алабамы. Именно тогда, я думаю, она решила, что не будет той, кем была раньше. А чуть погодя она поставила себе цель, что не только мужчины будут распоряжаться всей властью и деньгами этого мира, но и она сама добьется и того, и другого всеми возможными способами. А теперь я знаю, что это правда, потому что она сама мне это сказала, — он укусил яблоко последние два раза, вгрызаясь прямо в сердцевину и выплевывая семечки. — Вот и все, пожалуй. Эта история стоила тебе тысячи долларов. Что скажешь, мистер Перли? Стоила она того?
— Да.
— Тогда позволь сказать тебе еще кое-что совершенно бесплатно, — усмехнулся Донни. — Как только она получит деньги, она исчезнет. Я не знаю, есть ли у тебя какие-то виды на нее, или что-то подобное, но не рассчитывай ни на что, потому что после этой аферы у вас ничего не будет. Так что на твоем месте я бы просто забрал деньги и отправился туда, куда ты хочешь, не оглядываясь.
— Спасибо за совет, — ответил Партлоу. И он сказал это вполне искренне. — А что ты собрался делать со своей долей?
— Уйду в адский загул, — ответил Донни, приподняв брови. — Что еще с ней делать?
Партлоу спросил лишь из любопытства. Его не интересовала судьба этого молодого человека, и он плевать хотел на его искренность. Он встал, осмелился подойти к Джинджер ближе и помаячил лампой перед ее незрячими глазами.
— Играешь с огнем, — предупредил Донни.
Джинджер не выказала никакой реакции, но когда он опустил лампу, и на ее лицо снова опустилась темнота, она начала вновь бормотать напевным шепотом:
— Я говорила тебе… говорила тебе… нет, нет… не так… говорила тебе… — а затем вдруг снова задала вопрос, будто адресованный самой себе. — Кто ты? Кто ты? — ее голос затих без ответа.
— Я отправляюсь спать, — сказал Партлоу, обращаясь к Донни, но он знал, что будет просто лежать с открытыми глазами и прижатыми к стене ушами. Он вернулся в комнату с двухъярусной кроватью, поставил лампу на стол, взобрался на свое место и улегся, пытаясь снова представить мексиканский рай и тем самым надеясь изгнать из головы все, что видел только что. Однако теперь райские места не приходили ему на ум — все, что он видел, это необъятное поле терновника, пахнущее горечью гнилых персиков.
Когда дверь открылась, он чуть не выпрыгнул из кожи вон. В слабом свете лампы он разглядел на своих наручных часах, что было без семнадцати минут пять утра. Он услышал, как Джинджер скользнула на свою койку, после чего повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым биением его сердца.
Я боюсь ее? — спросил он сам себя.
До ужаса, — был ответ.
Но через двадцать один час все будет кончено, и тогда он распрощается со своими безумными подельниками. Среди них именно Джинджер была инициатором идей — насчет Мексики и прочего — но и то, что сказал ему Донни, имело смысл. У Джинджер не было конечного пункта назначения на пути, она просто путешествовала от одного имени к другому, от одной аферы к другой — вот, какой была ее жизнь.
— Ты не спишь, — сказала она.
Он не ответил. Он дышал так неглубоко, что чувствовал себя едва живым. Спустя некоторое время он услышал, как она перевернулась на кровати, а затем замерла. Партлоу лежал без сна и видел, как грязноватый свет медленно крадется по подоконнику сквозь занавески с морским узором.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. КРОВЬ РАССКАЖЕТ
20
— Ты готов?
— Да, сэр.
— Время пришло.
С момента этого разговора прошло почти полчаса, и теперь — пока секунды неуклонно отсчитывали время до назначенного часа выкупа — Ладенмер вел свою вторую машину — темно-синий седан «Пирс-Эрроу» — по улицам Нового Орлеана, двигаясь в сторону северо-западной части города. Кертис сидел на пассажирском сидении, а сзади него стояла картонная коробка, внутри которой покоились двести пятнадцать тысяч долларов в купюрах, не больше пятидесятидолларовых. Сама коробка была закрыта, но не запечатана, как и приказывали похитители.
Поскольку у него не было смены одежды, Кертис все еще был одет в форму носильщика, но без красной фуражки — ее он оставил в особняке магната. Ладенмер едва ли спал прошлой ночью. Он подремал только час или около того вчера днем, когда они вернулись из поездки, во время которой — после небольших поисков — нашли рыбацкий пирс в конце Сандаски-роуд. Он выглядел растрепанным и уставшим и действовал только на силе энергии стресса. Он предложил Кертису сесть за руль «Пирс-Эрроу», но из этого ничего не вышло, так как Кертис сказал ему, что никогда в жизни не водил машину.
Улицы были почти пусты, за исключением нескольких других ночных путешественников. День выдался пасмурным и тяжелым. На северо-западе над озером вспыхивали случайные росчерки молний, и их яркое свечение на мгновение окрашивало бурлящее небо вокруг них в ярко-фиолетовый цвет. Ладенмер захватил с собой термос крепкого черного кофе, и, пока ехал по призрачно-тихим улицам, употреблял дозы кофеина одну за другой.
— Скажи ей, что мы едем, — попросил Ладенмер, неотрывно смотря вперед своими впалыми глаза.
Кертис уже сделал это, когда они выехали из особняка, но он согласно кивнул и сосредоточился:
— Нилла, он снова просил сказать тебе, что мы в пути. Осталось совсем немного.
— Хорошо, — отозвалась она. — Я думаю, что они еще не ушли.
— Но… они же возьмут с собой тебя и малыша Джека, ведь так?
— Я не знаю. Как я уже говорила, они весь день продержали нас в этой комнате.
Кертис с облегчением заметил, что связь с ее стороны была сильнее, чем вчера. Должно быть, ей удалось немного отдохнуть — достаточно, чтобы зарядиться. В течение дня они переговаривались только урывками, так как он не хотел ее снова утомить, и именно во время одного такого разговора она сказала ему, что за весь день они не видели никого из трех своих похитителей, ничего не ели и ничего не пили.
— Дай мне знать, когда они придут за вами, — попросил Кертис. — Мы будем на том пирсе ровно в час.
— Спасибо, Кертис. Большое тебе спасибо за то, что ты здесь, со мной.
— Мы уже скоро будем на месте, поэтому вам не о чем беспокоиться.
— Что она говорит? — спросил Ладенмер, прервав сосредоточенность Кертиса.
— Она говорит, что они еще не ушли.
— Да я и не сомневался, что они заставят нас ждать какое-то время на том проклятом пирсе. Но самое главное… деньги с нами, и это все благодаря Виктору. Он хотел пойти со мной и спрятаться на заднем сиденье, но я сказал ему, что если они его найдут — а они обязательно все осмотрят — там разверзнется ад. У меня будет достаточно проблем и из-за твоего присутствия.
— Как вы собираетесь это объяснить?
Ладенмер остановился на красный сигнал светофора. До этого он уже сказал Кертису, что они не будут включать фары и превышать скорость — привлекать внимание полиции, не было частью плана. К тому же, если их остановят, это нарушит временной график, который они составили сегодня днем.
— Я скажу, что ты мой водитель. Им может это не понравиться, но они не станут заострять на тебе много внимания.
Кертис понял, к чему он клонит.
— Вы имеете в виду, потому что я негр?
— Отчасти, — вздохнул он. — А еще потому, что ты — тощий парень, который не производит впечатления хоть какой-то угрозы. Прямо сейчас не требуй от меня осторожничать на каждом шагу, Кертис. Я не в том настроении.
— С этим не поспоришь, — ответил Кертис без гнева или негодования, потому что это была реальность его мира.
Светофор переключился, и Ладенмер поехал по туманным улицам, где ночью подкрашенные желтым светом уличных фонарей знаменитые старые дубы и плачущие ивы города принимали форму корявых драконов, притаившихся на обочине дороги.