Долгим был этот день, начатый в Нью-Йорке и закончившийся на Пуэрто-Рико, и Митчелл ног под собой не чуял. Однако для него это был колдовской вечер. Может, причиной было пуэрториканское спокойствие после переполненных городов, может, увозящий их все дальше от цивилизации автомобиль, а может, красота жены Макдональда или домашние разговоры супружеской пары. Обычно подобные ситуации смущали его, все эти разговоры о еде и семье, в которых он поневоле играл роль подслушивающего, но на этот раз все было как-то иначе. "Возможно, подумал он, - люди не так уж и мерзки". Он посмотрел на Томаса - даже тот чувствовал это. Этот человек с издерганными нервами, бывший поэт и писатель, потом журналист, копавшийся в грязном белье, а ныне страстный защитник Программы, беззаботно посматривал в окно, словно упаковал все свои тревоги и отправил их обратным рейсом на Манхэттен.
Поездка в лунном свете затягивалась, и Митчеллу вдруг захотелось, чтобы это путешествие вне времени и пространства никогда не кончалось, но почти сразу же он увидел внизу котловину, сверкавшую посреди темной ночи. Словно паук-гигант поработал в этой котловине, затянув ее проводами в соответствии с точной математической схемой, соткав сеть для ловли звезд. Затем они проехали огромное ухо, обращенное к небу, слушающее шепот ночи...
Через мгновение машина въехала на широкую стоянку, освещенную фосфорным блеском Луны, и остановилась перед низким бетонным зданием. Митчелл заморгал. Чары рассеивались, правда, медленно, и позднее, когда он мысленно возвращался к этому, ему казалось, что они окрашивали его впечатления все время, проведенное на этом острове.
Они вышли из машины. Макдональд осторожно положил уснувшего ребенка на сиденье и пристегнул его ремнем. Потом поцеловал Марию, шепча что-то о своих планах. Томас с Митчеллом достали сумки из багажника, Макдональд вытащил страуса.
- Подержу его в конторе - сказал он, - пока Бобби не привыкнет.
Урчание машины стихло вдали. Макдональд открыл дверь здания.
- Вот мы и на месте, - сказал он, словно из аэропорта в Техасе они просто перешли на другую сторону улицы.
Томас остановился на пороге и указал на медленно вращающийся телескоп.
- Вы продолжаете искать?
Макдональд пожал плечами.
- То, что мы приняли одно Послание, не означает, что других нет и что наши поиски завершены. Кроме того, у нас есть специалисты по прослушиванию и мы не хотим их терять. Нельзя, чтобы команда распалась до конца игры.
Они вошли в здание. Митчелл разглядывал крашеный бетон и керамические полы коридоров, освещенных лампами. Прикинув по количеству машин на стоянке, он ожидал здесь большого движения, но оказался не готов к такой суете. Мужчины энергично шагали по коридорам, сжимая в руках бумаги, кивая Макдональду, словно он никуда не уезжал, или, захваченные разговором, вообще не замечали шефа и его гостей. Женщины были более приветливы, они расспрашивали директора о поездке, о Марии и Бобби, приветствовали посетителей. Макдональд улыбнулся и процитировал Горация:
- "Тогда давайте поиграем в камень, который точит сталь, но резать сам не может"*.
Потом он повел их по коридору к открытой двери.
- Здесь наш центр прослушивания, - объяснил он Митчеллу, беря его под руку и вводя внутрь.
Митчелла не смущало, что его ведут. Помещение заполняли приборы - компьютер, записывающие устройства; в воздухе пахло озоном. В комнате оказались двое мужчин: один у стены копался в проводах, второй сидел в кресле с наушниками на голове. Он поднял взгляд, помахал им рукой и приглашающим жестом повернул один наушник к Макдональду. Директор махнул ему в ответ и помотал головой.
- Зачем нам эта птица? - спросил слушающий.
* Гораций. "Are Poetica" (Поэтическое искусство).
Макдональд вновь помотал головой.
- Долгая история. Потом расскажу. - Он обратился к Митчеллу: - В другое время я провел бы вас внутрь и показал, что у нас тут есть. Я дал бы тебе послушать музыку небесных сфер, пение бесконечности, голоса безумцев, которые не могут докричаться, но, к сожалению, у нас нет времени.
- Не дай купить себя этим, - полусерьезно предостерег Томас. - Ты больше никогда не будешь самим собой. Именно это делает из людей таких вот чудаков.
- Вы хотите услышать Послание? - с улыбкой сказал Макдональд. - Хотите узнать, почему мы возимся шесть месяцев и ничего не расшифровали? Шесть месяцев, во время которых солитариане мобилизуют силы, Конгресс теряет терпение и раздает кредиты, а усилия преданных нам журналистов, таких как вы и Джордж, пропадают впустую.
Митчелл покачал головой.
- Вы правы, - продолжал Макдональд. - Мы не прочли Послания, хотя должны были это сделать... со всеми головами и компьютерами, которые подключили к работе. Идем же, я покажу вам.
Они прошли мимо других дверей, других залов, в которых мужчины и женщины работали за письменными и лабораторными столами или у пультов управления. Зал компьютеров находился в конце коридора. Его называли так, потому что компьютеры составляли его стены а пол был так густо заставлен устройствами ввода данных и принтерами, что между ними едва можно было протиснуться. В компьютерных дебрях, как чародей в окружении своих любимых животных, сидел за клавиатурой мужчина средних лет с коротко стриженными седеющими волосами.
- Привет, Олли, - сказал Макдональд.
- Ты притащил мне подарок? - спросил чародей.
Макдональд вздохнул и поставил страуса в угол.
- Нет, Олли, я притащил к тебе гостей.
Он представил Митчелла Ольсену; Томас познакомился с ним раньше. Митчелл разглядывал все эти машины, пытаясь угадать, для чего они служат.
- Никакого прогресса? - спросил Макдональд.
- Хорошо хоть назад не пятимся, - ответил Ольсен.
- Сыграй для наших гостей свой лучший отрывок, - попросил Макдональд.
Ольсен нажал две клавиши. На мониторе перед ним появилось изображение - неровные ряды белых цифр на сером фоне, - но Митчелл лишь мельком глянул на них. Уже через мгновение он вслушивался в звуки, доносившиеся из скрытых динамиков - тихое шипение, потом тишина, какой-то шум, тишина, снова шум. Иногда шум был громче, иногда тише, то короткий, то продолжительный, порою - треск, а то еще тарахтение или стук.
Митчелл посмотрел на Томаса, затем оба взглянули на Макдональда.
- Я могу принять послание получше из грозовой тучи, - заметил Митчелл.
- Это первая проблема, - сказал Макдональд. - Часть того, что мы принимаем между обрывками наших старых радиопрограмм, составляют атмосферные помехи. Кроме того, влияют расстояния, паузы, затухание сигналов. Но мы считаем, что часть принятого нами составляет Послание. Дело в том, чтобы отделить его от всего остального. Скажи им, что мы пытаемся сделать, Олли...
- Прежде всего, мы пытаемся очистить передачу, - сказал Ольсен, - отфильтровать естественные шумы. Мы пытаемся исключить все, что наверняка случайно, а затем систематизировать проблематичное, стабилизируя сигналы и усиливая их в случае необходимости...
- Покажи им, как это выглядит после очистки, - попросил Макдональд.
Ольсен нажал еще две клавиши. Из динамиков полились серии звуков, разделенные паузами, подобные прежнему международному коду, правда, без тире - точка и снова точка, долгая тишина, потом еще шесть точек, тишина, еще семь точек, тишина, точка, тишина, точка...
Митчелл и Томас вслушивались, явно пытаясь найти в этом какой-то смысл, а затем остолбенело переглянулись - конечно, никоим образом нельзя было прочесть Послание с помощью собственных ушей.
- В этом есть что-то гипнотическое, - сказал Митчелл.
- Но это нисколько не лучше исходного варианта, - добавил Томас. - И какое-то ненастоящее.
Ольсен пожал плечами.
- Просто наши динамики именно так интерпретируют слабее порции энергии, принятые радиотелескопами между обрывками наших собственных программ девяностолетней давности. С помощью компьютеров мы записали Послание в звуковой форме, которая кажется нам более привычной или более осмысленной.