16
Начался август. Солнце жарило так сильно, что спокойно можно было отказаться от газовой плиты и готовить на улице. Единственный минус, что температура не регулируется. Ну, и уличные коты соответственно.
Мирошка начал приходить в себя. Происходило это у него крайне странно. К нему вернулся разум, но он оказался почти полностью прикован к кровати. Теперь его ребра можно пересчитать одним только взглядом.
К парню часто наведываются врачи, но Степан Иванович не просвещает меня в результаты их осмотров.
Теперь даже желанные деньги не приносят ожидаемого удовлетворения.
- Ты сегодня опять к нему пойдешь? - спросила Таня, выглядывая из кухни.
- Я каждый день к нему хожу, - вяло буркнула, не желая развивать эту тему.
- А вот и зря. Сама же знаешь, что его ждёт. Мирону этому на том свете все равно будет, а тебе ещё жить.
- Не говори так! Как ты можешь вообще? Не всем дано жить так же беззаботно, как тебе.
- Беззаботно...ладно. Еда в холодильнике, а мне собираться пора. Всего доброго.
Я сказала это в сердцах, правда, но после обиженного Танькиного взгляда захотелось вырвать себе язык. Знаю же, что у нее пиздец полный в жизни творится, и такое наговорить...
За Мироном совсем перестала уделять ей внимание, а ведь Самсонова странно себя ведёт в последнее время. Я ужасная подруга.
Мирон как обычно лежал в кровати, на сей раз рисуя что-то. Он действительно умеет это делать, а сколько моих портретов нарисовал. Больше всего мне нравилось позировать ему обнаженной. Мое тело в его исполнении приобретало оттенок некой божественности. Плавные линии без резких границ делали все его картины мягкими, нежными, но при этом очень четкими. Мирон умеет работать своими руками...во многих направлениях.
- Как ты?
- Ты каждый день задаешь этот вопрос. Разве ответ до сих пор не очевиден?
- Я надеюсь, что однажды ты меня обрадуешь.
- Мы оба прекрасно знаем, что этого не будет. И самое время тебе оставить меня, но поздно. Теперь уже я сам не в силах отпустить тебя. Помнишь, тебе была интересна моя ассоциация к тебе?
- До сих пор в ожидании ответа.
- Воздух. Я представляю тебя, как воздух. Ты лёгкая, ненавязчивая. Про тебя частенько забывают, отравляют, но ты всегда рядом. И при этом жизненно необходима. Но только после твоего ухода люди смогут в полной мере ощутить нужду в тебе. Ты, ты, ты. Слишком много тебя в паре моих предложений. Наслаждайся.
- Мне нравится такое сравнение.
- Оно только на слуху прекрасно. На деле же не все так радужно. Когда-нибудь тебе надоест быть незримым попутчиком.
- О чем ты?
- Осознание придет с годами. Сейчас слишком рано для объяснений.
- Тебе бы книги писать.
- Книги созданы, чтобы их читали. Я признаю совершенный идеал и только. Его невозможно достичь в книге, потому как сколько людей, столько мнений. Следовательно, оставлю это на кого-нибудь менее педантичного.
- Тогда где можно найти этот самый совершенный идеал?
- В смерти. Перед ней все равны. Там существует лишь одно мнение. Картина является завершением труда художника, а человеческая жизнь - конец творения Бога. Истинный идеал во всей своей красе.
- Мы иногда будто бы на разных языках говорим. Тут уже или я тупая, или ты шизанутый.
- Мил.
- Ммм?
- Помни про воздух. Не растворись. Ты достойна сиять и быть заметной.
Я расплакалась, а Мирон, впрочем как и всегда, остался спокоен. Бездумно сверлил дыру в потолке, зарывшись холодной ладонью в мои кудри.
Я сидела на коленях перед его кроватью, пока не пришло время уходить.
- До завтра, Мирош.
- Прощай, Милания.
Тогда я не обратила на его последние слова никакого внимания, а зря.
****
Мирона не стало ночью 7 августа. Он покинул этот мир тихо и безболезненно - во сне.
17
Об этой невосполнимой для меня утрате я узнала от Степана Ивановича, который позвонил мне сразу же. Мы оба были глубоко опечалены, но у каждого голос звучал четко и ровно - не было смысла рыдать и убиваться. Все было уже известно, вопрос стоял лишь за временем.
Танька не стала нагружать меня банальными соболезнованиями, а просто потащила за собой на балкон, практически насильно впихнув сигарету в мой рот.
Горький дым сразу же проник в лёгкие, вызывая кашель и жжение в глазах. В сердце поселилась тупая боль.
****
На похоронах присутствовали лишь самые близкие друзья Степана Ивановича, сам мужчина и я. Мой ангелочек неподвижно лежал в гробу, окружённый сотнями белых роз, которые делали оттенок его кожи ещё бледнее. Вопреки устоявшимся традициям, все, включая одежду присутствующих, было белым.
Забываясь от горя, мне казалось, что я попала в рай. Только вот ангелов там не было. Последнего не стало в августе и рай ушел вслед за пернатым другом.
Мирон достиг своей цели. Даже мертвый он выглядел идеально: выраженные скулы, небрежная полуулыбка, белоснежный костюм без единой соринки и пылинки. Сложись все иначе, он спокойно мог бы состояться в бизнесе или стать моделью. И правильно, что он сидел дома. Девушки поубивали бы друг друга за него.