— Я на телеге, — нашёл решение брат. — Отец доверил мне нашу кобылу Стешу, лишь бы скорее добраться до замка. Уж не побрезгуйте…
— Телега подойдёт, — перебил Мюррей. — Идём.
Нужно купить лошадей. Без них нельзя. Нико сейчас всё равно, но будь на его месте Гензель, разнёс бы новость по городу. Что прощалось чудаковатому старику Карфаксу, никогда не сойдёт с рук лорду. Где лошади? Он точно лорд, а не проходимец?
«Он колдун», — напомнила я себе и тут же потеряла мысль.
Отец дома. Стешу, единственную кормилицу, отдал не доросшему ещё до неё Нико. Никогда бы раньше так не сделал. Разве что… Отчаялся? Мамы уже нет? Или у неё осталось два последних вдоха?
Меня слово кнутом по спине огрели. Я запрыгнула на козлы и схватила вожжи. Кое-как успела заметить, что две тени нырнули за спину. Карфакс и Нико на месте. Можно гнать.
«Прости Стеша», — попросила я и ударила её вожжами.
Не помню, как мы доехали. Телега подпрыгивала на кочках, колдун охал, вцепившись в борта телеги, но ни разу не попросил придержать кобылу. Мой средний брат Лука маячил во дворе. И как только мы проехали ворота, сразу же схватил Стешу за удила.
— Тпру, тпру!
— Мери, — тронул за плечо Нико, — сюда.
Запах тлена стал невыносимым. В душном доме пар под потолком висел. Мама лежала на кровати и тряслась под одеялами.
— Вы что делаете? — крикнула я и бросилась к окну.
— Нет! — взвизгнула Елена. — Не трогай! Ей холодно.
Отца я увидела последним. Он сидел в углу и пытался накормить Клауса с Гретой. Дети не хотели есть кашу, мотали головами.
— Томас, — позвал он и сунул тарелку третьему из моих братьев. — Накорми.
— Папа, это господин Альберт Мюррей, — начал Нико, но колдун не стал ждать официального представления.
Обошёл Елену, открыл окно и сел на кровать к матери.
Такого взгляда я у неё никогда не видела. Как у рыбы плёнкой глаза затянуло. Губы потрескались и пожелтели. А запах. Гнилью было её дыхание.
— Мери, — прошептала она. — Где Мери? Что же никак не идёт?
А я рядом стояла. Рукой дотянуться могла.
— Мама…
— Воды в кружке принесите, — приказал колдун. — Чистой. И пусть все выйдут, кроме Мередит.
Подгонять семью не пришлось. Нико схватил малышей, Елена расплескала полкувшина, но стакан налила, а отец вывел Томаса. Тарелку брат так и унёс с собой.
— Пей воду, — сказал Карфакс, протягивая мне кружку. — Это для тебя. И оставайся рядом. Смотри. Как только её затрясёт, постарайся удержать. Лёгкие затянуло болезнью. Будет тяжело тащить.
Я кивнула и залпом осушила кружку. Забыла уже, какой вкус у воды из нашего колодца. Протухшей показалась. Шатало меня так, что хоть за стены хватайся.
«Стоять, Мери», — напомнила я себе и шире поставила ноги.
Буду врастать в дом, буду врастать. Пока не понадоблюсь.
— Ти вора. Аскульто дио, — начал Карфакс читать заклинание. У матери глаза закатились, и в чёрном провале рта показался язык. — Ин гирас дом сутиль.
Кто-то зашуршал по углам, пламя свечей заколыхалось.
«Сквозняк, — сказала я себе, — окно открыто, а теперь и дверь». Не примыкала плотно. Усохла. А на замок денег не было.
— Ти вора, — повторил колдун, — аскульто дио.
Тело матери выгнуло дугой. Я дёрнулась к ней и замерла. Не трясло же. А указания колдуна нужно исполнять в точности. Иначе всё сорвётся. Не в замке мы, не на уроке. Святые предки, как же страшно.
— Ин гирас дом сутиль, — громче сказал колдун, и больная захрипела.
Пена выступила на губах. Желтые пузыри лопались и воняли болотом. Бледная кожа пошла красными пятнами.
«Врастать в дом, — бормотала я про себя. — Стоять».
Мама.
Мы верили, что она будет жить вечно. Что мы состаримся, заведём внуков, а с кухни всё так же будет пахнуть супом. И уже морщинистые руки под неспешную песню постучат ложкой по краю котелка.
Как же быстро кончилась наша вечность.
— Мама! — крикнула я сквозь слёзы.