— Нет, — уверенно ответила я. — Какой дурак отдаст молодую жену в замок к другому мужчине? Ещё и на несколько лет. Зачем тогда жениться?
— Верно, — ответил Карфакс из-под балдахина. — Поэтому так заведено, что либо жена, либо ученица. А ты не хочешь быть леди Мюррей. Я правильно тебя понял, когда мы возвращались в замок?
“Ах, вот оно в чём дело”, — хотела фыркнуть я, но промолчала.
От колдуна веяло злостью, хоть он и старался выглядеть безразличным. Обиделся всё-таки. Да так сильно, что я даже на мгновение поверила, будто из всех бед до бутылки Карфакса довёл именно мой отказ. Конечно, он его не понимал. Любая девушка на моём месте уже платье у Гензеля заказывала бы, штат прислуги собирала, смеялась и плакала от счастья. А я?
— Ну какая из меня леди Мюррей, господин учитель? Деревенщина немытая. Писать не умею, красиво говорить тоже. Что ещё аристократкам нужно? Ходить, вытянув спину, сидеть, чинно сложив руки, вышивать? Главное — выглядеть настоящей леди. Нет, мне не дано. Ни лицом, ни фигурой не вышла. Я слишком толстая, в конце концов! Леди же они вот, — я втянула щеки. — Словно всю жизнь голодают. На хлебе и воде сидят, мяса ни разу не пробовали. А у меня бёдра широкие, грудь огромная. Такое ни одним дорогим нарядом не исправить! Знаете, как у нас говорят? Если на корову седло надеть, лошадью она всё равно не станет!
— Мери, Мери, подожди, — попросил Карфакс и сел рядом со мной на кровати. От его дыхания пошла волна винного перегара, но взгляд стал на удивление ясным. Даже язык меньше заплетался. Колдун накрыл мои пальцы ладонью и заговорил: — Ты не права совершенно. Я вижу, что накрутила себя почём зря. Если бы сразу сказала, что тебя заботит, то я давно развеял бы сомнения. Но сейчас тоже можно. Во-первых, Мередит, ты прекраснее всех леди, что я знал. Это правда, можешь не заливаться румянцем смущения. Во-вторых, про седло на корове я больше не хочу слышать. Магический дар ставит тебя настолько высоко, что ни одной нынешней аристократке не дотянуться. Их кровь пуста. Если следовать прежнему порядку вещей, то они и титула-то не достойны. А ты о породе рассуждаешь. Кончилась порода. Пора начинать всё заново с таких как ты и Анабель.
Я вздрогнула, но снова промолчала. Колдун был прав. Если вспомнить о порядках, заведённых с древности, то какой толк от лорда, который магией не владеет? Чем он тогда от своих крестьян отличается? Или от городских бездельников? Однако я всё равно не могла примерить на себя бремя власти. На Бель ещё куда ни шло, хотя и на неё с трудом.
— И, в-третьих, — Карфакс вдруг поднёс мою руку к губам и поцеловал каждый палец. Сердце замерло, меня бросило сначала в жар, потом в холод, и слова колдуна зазвучали сквозь густой туман в голове. — Если других причин для отказа нет, то скажи: “Да, лорд Мюррей, я согласна стать вашей женой”. Бездна с ним, с ученичеством, я подделаю твой диплом. Анабель получит настоящий, от Альберта Мюррея, а ты чуть попозже подписанный кем-то из отшельников.
— Насколько попозже? — спросила я, не до конца понимая, что он говорит.
— Лет на двадцать, — кивнул колдун. — Может, на тридцать. Ты успеешь родить, наш первенец вырастет, примет дела и тогда мы на глазах у всего честного народа удалимся в лес к якобы живому отшельнику, чтобы учить тебя магии. Я буду официально охранять твою честь. Построим дом, проведём вместе несколько лет в тишине и покое, а потом вернёмся с дипломом. Как говорят деревенские, и овцы целы и волки сыты. Просто скажи “да”, Мери.
Я облизнула губы и беспомощно опустила взгляд.
— Не делай так, пожалуйста, — попросил Карфакс. — Меня тянет тебя поцеловать.
Голова кружилась, мысли путались, я не видела, где пол, а где потолок в комнате. Колдун сидел рядом, молчал. Приятное тепло шло от его рук. Мягкое, обволакивающее. Нет, себя не обманешь. Не заставишь поверить, будто Карфакс безразличен мне и я готова оттолкнуть его навсегда вторым отказом. Что я буду делать без его голоса? Песен под звуки клавесина, танцев, долгих вечеров в замке? Но и согласиться стать невестой значило то, что у Альберта Мюррея останется одна ученица. Она получит лицензию на аптекарское дело и врачевание. Будет варить зелья, спасать людей, творить чудеса. А я буду стоять рядом в красивом платье и рта не смогу открыть. Из-за дурацких правил высшего колдовского света мне станет нельзя признаваться, что я — колдунья. Двадцать лет, тридцать, сорок — как долго? За первенцем появятся другие дети. У мамы нас семеро, я знала, о чём речь. Пелёнки, ползунки, погремушки. Зубки начнут резаться, животик заболит. Поездку в лес за дипломом придётся бесконечно откладывать. “Вот пятый подрастёт, шестой, седьмой”. А потом уже и я забуду все заклинания, ни одного зелья не сварю. Так и останусь женой, а не колдуньей.