“Потому что он мужчина, — подсказал внутренний голос. — И раз ты вчера не смогла, то кому же ещё?”
Главное теперь — не разрыдаться от обиды. Я провела ладонью по краю стола и ответила со всем мужеством, на какое была способна:
— Мудрое решение, господин.
Кажется, он скрипнул зубами. Ох, нет, мне послышалось. Убеждать себя, что ему жаль — последнее дело. Почему ему должно быть жаль, если это я всё испортила? Неправильно себя вела и говорила что-то не то. Вот уж, правда, ценить начала только тогда, когда потеряла.
— Альберт, — сказал он. — Называй меня по имени, пожалуйста. На людях можно господин учитель, но в замке церемонии не нужны. И раз уж мы определились, то я могу официально объявить вас ученицами. Анабель, ты закончила? Вернись, прошу тебя, есть важный разговор.
Бель отвлеклась от своего занятия, собрала ленточки и подошла к колдуну.
— Что может быть важнее этикеток для зелий? Или вы уже готовы признать поражение?
— Нет, я готов собрать званный ужин, — усмехнулся Альберт-Карфакс. — И сообщить городской знати, что в замке живут две мои ученицы. Подумайте, как быстро мы сможем позволить себе накрыть богатый стол. Сам праздник можно отложить хоть на месяц. Главное сейчас — заявить, что вы живёте здесь не просто так, а ради знаний. И я вам не один любовник на двоих.
— Зачем? — Анабель моргнула несколько раз, словно не понимала, о чём говорил колдун. — Последний раз званный ужин по такому поводу собирали лет сто назад. А то и сто пятьдесят. Уже при маме было достаточно представить учениц городскому главе. Где вы откопали такие древние обычаи? Ох, простите! Забыла!
Она всплеснула руками, сдерживая порыв спрятать пылающее лицо. Сначала сказала, а потом вспомнила, сколько лет Карфакс скитался с шаром, чтобы артефакт не достался королю. Теперь боялась, что по больному месту ударила?
Колдун поджал губы и долго смотрел на дощатый пол.
— Простите, — шёпотом повторила соученица, — я не хотела оскорбить…
— Всё в порядке, — остановил он её. — Я думаю, стоит ли представлять вас Отто. Учитывая, что он проявлял интерес к замку и, возможно, к шару, то утолить его любопытство не помешало бы. Пусть считает, что перемены произошли из-за двух молодых колдуний. Я могу соврать, что каменная кладка восстановилась благодаря вашим стараниям. Хотя не соврать, конечно. Именно вашу сил и пил шар. Но Отто желательно не посвящать в наши тайны. Так, решено. Заканчиваем с делами и вы идёте наряжаться. Вечером представлю вас местной власти. А дальше слухи поползут уже без нашего участия. Народ в ратуше работает глазастый и языкастый. Любой деревенской сплетнице фору даст. Кстати, Мери, на счёт тебя тоже все успокоятся.
— Надеюсь, — пробормотала я, опустив взгляд. Замужество больше не грозило, осталось уповать на образ прилежной ученицы колдуна.
— Так и так успокоились бы, — Бель пожала плечами. — Люди всегда найдут, что обсудить. Но одно и то же долго мусолить скучно.
— Ты не жила в деревне, — фыркнула я. — Осуждать “этих бесстыжих молодух” нашим образцам благочестия никогда не надоест. Хорошо, господин учитель. Наряжаемся мы с Бель быстро. Пойдём, куда скажете.
Он кивнул и вытащил бумажную ленту из пачки таких же в руке соученицы. Корпел над этикеткой не очень долго. Мы успели выйти из кухни на огород, поспорить немного о том, какие зелья варить на продажу, и раздался голос Карфакса.
— Готово! Мередит, можешь судить наш спор.
Я с опаской посмотрела на дно тарелки, где лежали скрученные в трубочку этикетки. Подсуживать никому не собиралась, потому что осознавала ответственность. Никого нельзя обидеть. Победа должна быть честной.
Но, как на зло, первая бумажка показалась мне более “женской”, чем вторая. Круглые буквы, красивые рисунки, завитки. Вторая вышла строгой, будто вычерченной по линейке. Но, может, меня решили запутать? Карфакс вроде обмолвился, что хочет сделать рисунки. Так вот же они. И завитки вроде его. Я помнила такие на письмах.