Неправильно. Несправедливо! Я никому не хотела зла. Я ничего преступного не сделала!
— Бель, — тихо позвал муж. — Ты дрожишь, и руки холодные. Скажи, пожалуйста, что случилось? Я пугаю тебя? Или для тебя невыносима сама мысль о близости между нами?
Мой Питер. Я едва дышала, когда произносила его имя в первый раз. Слишком долго он был “господин Монк”. Подозрительный тип, посланник врага. Я сопротивлялась как могла. Пыталась быть хорошей для Мери, для учителя.
“Нет, я не приму его помощь. Конечно откажусь. Мало ли что у него на уме”.
Но всё изменилось, когда я чуть не погибла в подворотне. Подвёл аптекарь Абрамс, подвело моё желание всё сделать самой, советы Мери, защита Мюррея. Я осталась совсем одна. Брошенная, выгоревшая, беззащитная. Питер спас меня. Он переживал, что я буду есть, если не продам зелья. Он бросился разыскивать моего отца. Именно он и никто другой!
Роланд Мюррей укатил в столицу. Взял Мери с собой, чтобы не скучно было. А меня снова бросил одну. Мало того, связал жестокой клятвой, прекрасно зная, что мне отказала магия. Мудрый колдун? Заботливый учитель?
И кто, скажите мне, снова пришёл на помощь? Кто не отказался от идеи спасти меня, даже когда я начала драться поленом?
— Питер, — прошептала я, взяв его за руку. — Мне страшно, это правда. Всё случилось так быстро. Признания, помолвка, свадьба. Я не успела привыкнуть к тебе, узнать как следует. Но сердце говорит мне то же, что и в первый день нашей встречи. Я люблю тебя. И благодарна богам, что они соединили нас. Клянусь, это самый дерзкий мой поступок...
Он оборвал меня на вдохе, коснувшись губ поцелуем. Так нежно и так мучительно долго, что буря внутри меня утихла. Я стала широкой волной, прильнувшей к его берегам. Таяла в объятиях.
— Бель, — на выдохе сказал он, сильнее прижимая меня к груди, — гости давно разошлись, слуг с постоялого двора я отпустил. Мы одни в замке. Идём.
В тишине со скрежетом отодвинулись стулья. Огоньки свечей Питер задувал один за другим. Их сизый дым рисовал завитки в ночном свете луны.
Ноги меня не слушались. Я чуть не запуталась в юбке, и муж подхватил меня на руки. Гулкое эхо шагов. Аромат его волос и жёсткая вышивка камзола под щекой. Я не видела, как обставили комнату. Кажется, над кроватью водрузили балдахин. Питер с тихим шорохом откинул покрывало. Я сначала утонула в подушках, а потом почувствовала, как распускаются завязки платья на груди.
— Я беру тебя в жёны, Анабель. Отныне и навеки мы будем вместе.
Глава 1(4)
Мередит
“Эка невидаль столица, — ворчала бабушка за столом. — Тот же город, разве что большой. Говаривают, наш-то почище будет. А там в кого ни плюнь — то торгует, то ворует, поди их разбери. Лиходеи прям под окнами шастают, горожане им на головы из ночных горшков плещут. Смрадище стои-и-ит. Нет, порядочный человек туда не ногой. А уж порядочной девице и подавно нечего делать”.
Мама пересказывала то, что от деревенских сплетниц слышала. Двоюродный брат Клары возил зерно на ярмарку. Вернулся ни с чем, зато шуму на всю деревню было.
“Башни там у-у-ух, с любой стороны видно. Камень белый, тяжёлый. Нет у нас такого камня, издалека его по реке сплавляли. Король? Король так высоко, что не разглядеть. Ратуша евойная раз в десять больше. Отто и не снилось, какая там ратуша. Дворец! Рядом собор о восьми куполах. Жрецы все в золоте, сытые, довольные. Сразу видно, поближе к богам. Не то, что мы. Жаль, колдунов не осталось. Хоть бы одним глазком поглядеть”.
— Да что на него смотреть? — ворчала я, пытаясь подложить скомканный плащ под измученный дорогой зад. Видят предки, синяки останутся. — Вон он храпит. И храп-то под стать званию. Великий.
Ладно, на счёт храпа я погорячилась. Карфакс тихо сопел во сне, привалившись к стенке повозки и сложив руки на груди. Капюшоном закрыл глаза от яркого солнца. Но кончилось солнце-то. Затемна мы к реке подъехали.
Кучер ушёл договариваться со стражниками, чтобы нас на мост пустили. Фонари горели на двух башнях. Дождь моросил, а со стороны столицы ветер нёс дым от печных труб. Не ждала я блеска золотых стен дворца. На суд мы прибыли. Лорд Роланд Мюррей завещал землю самому себе, подделал кипу бумаг и собирался спорить за наследство с лордом Гринуэем. Вот только как, если Питер притворялся приказчиком и до сих пор коршуном кружил над оставшейся в замке Бель?
— Кто тогда приедет на суд вместо него? — спрашивала я колдуна.
— Настоящий приказчик, — усмехнулся он.
Чудны дела господские, никак мне не привыкнуть. В голове не укладывалось, что сам лорд сидел в подвале нашего замка и стонал под пытками. Ни единым словом не обмолвился, стражей не грозил. Терпел.
— Зачем? — теребила я Карфакса, когда у него уже глаза слипались.
— Не знаю, — зевнул он. — Наверное, ради Анабель. Восторженные девицы любят мужественных юношей.
Любят — не то слово. Чувства Бель походили на одержимость. Ох, чуяло моё сердце, быть беде. Когда господин Монк признается, что он на самом деле лорд, ученица колдуна прожжёт ему в груди вторую дырку.
“Ты мне лгал, мерзавец! Подлец!”
Вряд ли ему хватит золотых украшений, чтобы задобрить её подарками. Четырёхлистный клевер не приняла — и остальное в рожу кинет.
“Проклятье, — расстроилась бы подавальщица Анна, — столько интересного впереди, а ты болтаешься в повозке возле реки!”
Ничего. По мою душу тоже приключений хватит. Денег мало, ночевать нам с великим колдуном негде, и сундуки с добром ещё нужно защитить от лиходеев. Второй покупки гардероба у Гензеля наше маленькое аптечное дело не выдержит. Разоримся.
Ой, аптеки же ещё! Я обещала Бель посмотреть, что там продают.
— Порядок! — зычно крикнул кучер и полез на козлы. — Н-но! Пошла!
Колёса повозки застучали по камням огромного моста. Пять башен мы проехали, пока не оказались на той стороне. У меня сердце замирало от величия реки. Широко она растекалась по равнине. И ничем особенным столица не воняла, не права бабушка. Город как город. Большой только.
Карфакса я разбудила, тронув за коленку. Хотела дерзко чмокнуть в нос, но решила, что схлопочу за это по шее. Наши нежности остались на летающем ковре. В столицу колдун приехал строгим и серьёзным лордом.
— Доброй ночи, господин Мюррей.
Он потянулся, шумно поскрёб короткую щетину, и, обдав меня тёплым дыханием, вылез из повозки.
— Надо же, крепостную стену нарастили. И башен понастроили. А бедняцкие хибары снесли или до сих пор ждут пожара?
— Не могу знать, господин Норфолк, — бодро отозвался кучер, похлопывая по крышкам сундуки. — Куда пожитки выгружать?
От постоялого двора к нам бежал мальчишка. Чумазый, босоногий. Я думала, попрошайничать будет, но он окинул взглядом повозку и присвистнул.
— Господину нужна комната. Две. Хоть розгами меня секите, а к рыжему Теду вам самая дорога.
— Там паршиво кормят, — возмутился кучер. — Глаза-то разуй. Высокий гость. Вы-со-кий.
Чумазый зазывала намёк понял. Вмиг срисовал взглядом новую обувь Карфакса, дорогой камзол с вышивкой. Хмыкнул на моё ученическое платье и произнёс нараспев:
— Ну ежели так, то пожаль-те в “Сытого кабана”. И мясо вкусное, и постели чистые. Так мне бежать вперёди повозки? Пока доедете, уже встретят.
Карфакс бросил ему два медяка, и мальчишка умчался.
— Погоди с “Кабаном”, — тихо сказал кучеру. — Сделай крюк до старого рынка. Торгуют здесь ещё рыбой?
Толстяк забрал протянутое серебро и весомо кивнул:
— Сделаю, господин.