Худой человек с простодушным лицом старательно привязал себя к креслу. Потом он достал из портфеля бухгалтерскую ведомость на выплату командировочных и в графе «фамилия» аккуратно вывел «Деточкин Ю. И.». В рубрике «количество дней» он поставил цифру «7». Его сосед, пожилой южанин, повернул к нему бритую голову.
— Из командировки едешь?
— Да, домой, — застенчиво улыбнулся Деточкин, расписываясь в ведомости и скрепкой подкалывая к ней авиабилет.
Самолет крепко тряхнуло. Южанин болезненно поморщился — он плохо переносил полет.
— Вы читали в «Вечернем Тбилиси», — Деточкин счел долгом вежливости продолжить беседу, — при заходе на посадку разбился самолет «Боинг-707»?
— Слушай, не надо! — голос с легким кавказским выговором дрогнул. — Не люблю я этих разговоров!
— А я воспитываю себя так, — кротко разъяснил Деточкин, — чтобы смотреть опасности прямо в глаза! Тем более от нас ничего не зависит, все в руках летчика. Вы застраховали свою жизнь?
— Слушай, зачем пугаешь? Зачем нервы мотаешь? — простонал попутчик, изнемогая от воздушной болезни.
— Страхование — прекрасная вещь, — вдохновенно продолжал Деточкин, вынимая из портфеля гербовую бумагу. — Вот ты гибнешь при катастрофе, а твоя семья получает денежную компенсацию!
Побледневший южанин ничего не ответил.
— Может быть, застрахуемся от несчастного случая? — предложил Деточкин. — Можно оформить здесь, пока мы еще в воздухе!
— Слушай, — догадался южанин, — ты страховой агент, что ли?
— Да. — Улыбка осветила лицо Деточкина, и он похорошел.
— Я так скажу, дорогой, — сосед рассердился, — ты не страховой агент, ты, дорогой, хулиган! Если мы разобьемся, кто ее найдет, эту бумагу? А если мы не разобьемся, я буду зря деньги платить?!
— Но вы же не в последний раз летите. — Деточкин ободряюще глядел на него наивными и грустными глазами.
Тут самолет провалился в воздушную яму. Южанин вцепился в подлокотник.
— Зачем я лечу? Зачем, я спрашиваю?
— В самом деле, зачем? — Деточкин был не чужд любопытства.
Южанин мечтательно улыбнулся:
— Сын в институт поступает!
— В какой? — спросил вежливый Деточкин.
— Я подберу самый лучший!
Деточкин улыбнулся:
— Вы что же, летите за него сдавать экзамены?
— Не будь наивным! Экзамены — это случайность. А в важном деле нельзя полагаться на случай!
В проходе между сиденьями появилась стюардесса с подносом в руках. На подносе лежали мятные конфетки. Деточкин потянулся к конфетке, но сосед схватил его за руку и отослал стюардессу.
— Понимаешь, девушка, не нуждаемся!
Он изловчился, снял с полки чемодан и раскрыл.
— Бери, страховой агент, это лучше будет!
Чемодан был заполнен черешней.
— Своя? — спросил Деточкин, отправляя ягоду в рот.
— У нас в стране все свое… — уклончиво ответил хозяин черешни.
Самолет накренился, и южанин опять застонал:
— Ненавижу летать и круглый год летаю…
— Бывает… — Деточкин уплетал черешню.
— Это потому, что каждому овощу свое время. Мимоза — одно время, помидор — другое, а мандарины — они вообще сами по себе!
— Вы бы на поезде ездили, — посоветовал Деточкин.
Видя, что аппетит у него отменный, сосед захлопнул чемодан.
— Я-то могу на поезде, черешня не может!
В иллюминаторе показался аэродром.
— Ну как, — спросил Деточкин, — все-таки будем страховаться? Самый последний момент — самый опасный!
— Опоздал, дорогой! — усмехнулся южанин. Самолет уже катился по бетонной дорожке. — Я подумаю. Ты ко мне заходи.
— На Центральный рынок? — лукаво спросил Деточкин.
— Зачем на Центральный? Я всегда на Тишинском работаю!
Через пятьдесят минут Деточкин прибыл в центр города. Тысячи москвичей в хорошем московском темпе бежали по улицам, скрывались в тоннеле подземного перехода, выбегали из-под земли и вновь исчезали в кратере метро. К остановке подъезжали троллейбусы. Сквозь их стеклянные стены, как товары в витрине, были видны пассажиры.
Деточкин терпеливо стоял на остановке и чего-то ждал. Прошло около часа. За означенное время от остановки отъехало двадцать три троллейбуса. Ни в один из них Деточкин не сел. Когда подошел троллейбус двадцать четвертый по счету, Деточкин засуетился. Он сошел с тротуара, обежал машину спереди и заглянул в окошко водителя.
— Люба! — сказал Деточкин ненатуральным голосом. — Здравствуй, Люба! Я вернулся!
Водитель, воспетый современным поэтом — «она в спецовочке такой промасленной, берет немыслимый такой на ней», — не обратила на Деточкина никакого внимания. Она нагнулась к микрофону и объявила: