Неподалеку от нас в эти дни находилась 10-я гвардейская армия, которой командовал генерал Михаил Ильич Казаков. В эту армию входила и 8-я гвардейская стрелковая дивизия, которой, как, вероятно, помнит читатель, я командовал в битве под Москвой после гибели генерала Панфилова. Так получилось, что довольно долго — и под Невелем, и в Белоруссии — мы шли с армией Казакова рядом. Я не раз просил Михаила Ильича Казакова передать мне Панфиловскую дивизию. Но кто же отдаст такую хорошую дивизию?! Михаил Ильич, зная мое горячее желание забрать себе Панфиловскую, всегда держал ее, как говорится, от греха подальше, в серединке армии. Никогда он не ставил ее в стык с нашей армией. Он понимал, мало ли что бывает на войне! Например, дал бы я своей дивизии побольше огонька, пошла бы она вперед наискосок Панфиловской и оставила ее у себя в тылу. Тогда перешла бы временно Панфиловская в нашу армию. А там, где временно, постоянно ближе. Частенько позванивал я Михаилу Ильичу Казакову.
— Как там, Михаил Ильич, моя родная Панфиловская воюет?
— Воюет, как всегда, отлично! Молодцы! Свою былую славу не теряют, а преумножают…
Под Даугавпилсом потерял я своего задушевного товарища генерала Ивана Прокофьевича Сивакова, командира 71-й гвардейской стрелковой дивизии. Как я горевал! Еще до войны мы с Иваном Прокофьевичем Сиваковым десять лет вместе прослужили в Дагестане. Родом Иван Прокофьевич был из Казани, по национальности татарин. Прошел он путь от красноармейца до генерала. Какой хороший это был человек! Всегда веселый, неунывающий, никогда я не слышал, чтобы он кого-то распекал. Если что-то не так, не нравится ему, поворчит, поворчит себе под нос и успокоится. Если уж очень сильно разнервничается Иван Прокофьевич, все знали, сейчас пойдет спать куда-нибудь хоть на полчаса или меньше. Кажется, в таком состоянии ни за что не уснул бы, а у него наоборот. Не успели, кажется, и оглянуться, он приходит опять веселый!
Любил Иван Прокофьевич в свободную минуту поиграть на гармошке. Как хорошо он пел свои родные песни!
В 1936 году меня назначили служить на Дальний Восток, а он остался в Дагестане. Встретились мы во время войны под Сталинградом в 21-й армии, которой я приехал командовать. Иван Прокофьевич был в этой армии заместителем командира 71-й гвардейской стрелковой дивизии. Так я рад был этой встрече! Очень любил генерал И. П. Сиваков свою дивизию, с которой дошел до Прибалтики. Незадолго до гибели его ранило. Он ехал на машине, наскочили на мину, но так как скорость была большой, то все остались живы, но ему повредило ногу. Пролежал Иван Прокофьевич в госпитале несколько месяцев, и врачи определили: годен к нестроевой службе. Он с этим не согласился и стал просить в Главном управлении кадров, чтобы его снова отправили в 71-ю дивизию. Из Москвы позвонили мне, а я — командующему фронтом И. X. Баграмяну. Рассказал ему про Ивана Прокофьевича, передал его и свою просьбу. Иван Христофорович ответил:
— Ну, поскольку ты его так хорошо знаешь и просишь, пусть возвращается в свою семьдесят первую дивизию. Хотя, кажется, на войне с палочкой ходить не очень удобно…
Однако и с палочкой генерал И. П. Сиваков продолжал воевать отлично, и смерть его была так нелепа! Шел он с группой офицеров на высотку к своему НП. Было все спокойно. Вдруг откуда-то прилетел снаряд — и насмерть одного Ивана Прокофьевича… Похоронили мы его в Витебске. Не раз после войны бывал я на могиле своего дорогого друга.
В конце августа немецко-фашистское командование решило ликвидировать шяуляйско-елгавский выступ, который образовали войска 1-го Прибалтийского фронта, и отрезать их. Для этого противник, подтянув в район Шяуляя и Елгавы 8 танковых и моторизованных дивизий, предпринял сильные контрудары, особенно по основанию выступа Биржай — Шяуляй, а также по его вершине из района Тукумса и Добеле. Противнику удалось добиться частичного успеха на вершине выступа 1-го Прибалтийского фронта, где стояли войска 51-й армии (командующий генерал Я. Г. Крейзер), которым пришлось несколько отойти и закрепиться на линии Елгава, Добеле. Положение 51-й армии нас очень волновало, так как мы понимали, что если противник прорвется через боевые порядки 51-й армии, то он выйдет в наши тылы армии и ударит в левый фланг армии.
Тщательно мы оценивали сложившуюся обстановку. Собрали совещание. Я спросил мнение начальника разведки полковника Куракова:
— Нанесет ли противник удар по нашей армжи, совместив его с шяуляйским, или не нанесет?
— Группировка, состоящая из пяти дивизий, после успешного нашего удара ныне уменьшилась, — доложил полковник Кураков. — Очевидно, противник часть войск этой группировки оттянул на Елгаву, а перед фронтом нашей армии перешел к крепкой обороне. Я полагаю, что наступать на нас он сейчас не будет.