Немного было нас тогда на Красной площади. В этом парадном шествии по праву могли бы участвовать кавалеры многих орденов, миллионы советских воинов, равных своим бесстрашием, равных в своей любви к Отчизне. Мы были только представителями их, и мы чувствовали это.
Каждый командующий фронтом, после того как он подходил со своим сводным полком к Мавзолею, поднимался на трибуну. Командующие армиями становились с правой стороны Мавзолея. Я тоже стоял там и невольно все вспоминал и вспоминал первые дни войны, тяжелый наш путь, товарищей, не доживших до победы.
…А мимо Мавзолея Ленина все шли и шли воины, в мужестве которых, в безграничной любви к своей социалистической Отчизне убедился весь мир. С трибуны Мавзолея В. И. Ленина их приветствовали руководители партии и правительства.
Марши сменялись маршами, колонны колоннами, и вдруг наступила тишина. Она длилась с минуту, и в это время я подумал: почему такая заминка?! Но вот раздалась барабанная дробь и все увидели, как вышла рота, неся впереди себя углом вниз знамена поверженных фашистских дивизий. И в торопливый треск барабанов вплелись тупые шелестящие звуки: это одно за другим падали на мокрую брусчатку Красной площади, к подножию Мавзолея Ленина, знамена с черной свастикой, под которыми шли варвары двадцатого века, задумавшие поставить мир на колени.
…Знамена все падали и падали к подножию Мавзолея.
Миг великого торжества Страны Советов!
В знакомые места
После Парада Победы я с женой Еленой Кононовной поехал в родную деревню Отрубнево, в Калининскую область, проведать своих сестер Анну Михайловну и Александру Михайловну. До нашего района немцы не дошли, но набедовались мои родные сильно.
Через 10–15 минут после того, как мы приехали, сбежалась вся деревня. Женщины кинулись ко мне со слезами, стали расспрашивать, не встречал ли я их мужей, сыновей. У сестер моих тоже погибли на войне мужья, и тут я узнал, что из всей моей многочисленной родни остался в живых только один мужчина — я…
На следующий день, когда я вернулся в Москву, меня вызвали в Генеральный штаб. Еду в машине и думаю: зачем вызвали? Или дадут новое назначение, или придется воевать с японцами?
В Генеральном штабе зашел я к генералу Антонову. Вспомнили с ним бои под Белгородом, спросил он о моем здоровье, а затем сказал:
— Иван Михайлович, вас хочет видеть Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин.
Сердце екнуло. Что же все-таки будет?
Приехал в Кремль.
И. В. Сталин поздоровался со мной:
— Поздравляю вас с победой. Ваша армия, товарищ Чистяков, воевала неплохо. Как настроение? Как здоровье? Как семья? Где она?
Я ответил:
— После победы настроение, как у всех, хорошее. На здоровье не жалуюсь. Семья живет в Москве…
Отвечаю, а в голове одна мысль: зачем же он вызвал? Ведь не затем, чтобы узнать о моем настроении…
— Вы служили до войны на Дальнем Востоке?
— Так точно.
— Какое оперативное направление вы хорошо знаете?
— Я шесть лет служил в Приморье и хорошо знаю границу от Гродеково до Хасана.
— Вы там служили командиром корпуса в двадцать пятой армии. А как вы смотрите, товарищ Чистяков, если вам будет предложено командовать этой армией? Ей, очевидно, придется воевать с японцами.
— Благодарю за доверие.
— Через пару дней вам надлежит вылететь на Дальний Восток, в свои знакомые места. Желаю успеха.
По всем законам логики я должен был в это время думать о предстоящем назначении, о своем будущем, но в голове только одна мысль: как я оставлю свою родную 6-ю гвардейскую армию? Наверное, поэтому я и осмелился попросить И. В. Сталина:
— Товарищ Сталин, разрешите мне на один день слетать проститься с шестой гвардейской армией, я ею три года командовал, свыкся с людьми…
— Разрешаю. Передайте товарищу Антонову, чтобы завтра утром отправил вас.
Снова отправился я в Генеральный штаб к генералу Антонову. Он сообщил мне, что И. В. Сталин уже позвонил ему и сказал, что мне разрешается взять с собой в 25-ю армию, на Дальний Восток, офицеров и генералов из 6-й гвардейской.
И вот настал час расставания с боевыми друзьями из 6-й гвардейской армии. На аэродроме собралось много людей. Оркестр. Цветы. Встал я на «виллис» и, очень волнуясь, сказал:
— Дорогие мои воины шестой гвардейской армии! Прошли мы вместе с вами тринадцать тысяч километров в походах и боях, в морозы и снежные бураны, в зной и под дождями, по степям и оврагам, по лесам и болотам, через, казалось бы, непроходимые места. Сколько провели бессонных ночей, не говоря уж о том, что каждую минуту нас подстерегала смерть. Мы освободили девятнадцать тысяч четыреста сорок населенных пунктов и, завершив войну, скоро разъедемся по всему Советскому Союзу. Немало наших боевых друзей, с которыми мы не раз ходили в атаки, останутся навечно лежать в братских могилах. О них мы не должны забывать никогда…