…В воскресенье 22 июня, затаив дыхание, слушали по радио сообщение Советского правительства о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну. Первая мысль у всех: немедленно проситься в действующую армию, на фронт. Но нам вежливо разъяснили, что сначала надо закончить учебу. Правда, некоторые были столь настойчивы, что партийное бюро вынуждено было разбирать их рапорта и призывать к порядку: нельзя же поддаваться только чувству.
В первые же часы после начала войны всех слушателей разбили на роты. Меня назначили командиром пулеметной роты, учитывая мое прошлое.
На занятиях мы стали изучать опыт только что отгремевших боев.
Особое внимание в новой программе, по которой стала работать академия, уделялось ведению оборонительного боя, противовоздушной и противотанковой обороне.
Несмотря на то что довелось мне учиться в Академии Генерального штаба короткое время, шесть-семь месяцев, она дала очень много, а одну из задач по противотанковой обороне, которую решал в академии и за которую преподаватель поставил мне пятерку, я применил на Курской дуге, понятно памятуя истину: не придерживаться правила, как слепой стены.
Все полевые занятия по тактике проводились в районе Химки или Кунцево. Поскольку заселены эти места довольно густо, все наши учения проходили при активнейших зрителях — мальчишках близлежащих сел. Они залезали на деревья, на заборы и часами смотрели и слушали. Бывало, самые смелые из них подходили и просили:
— Дядя, дай карандаш, я тебе покажу, на каком фланге правильней удар нанести.
Генерал-полковник Иван Ильич Людников, который тоже был тому свидетелем, не раз потом на фронте в трудных случаях говорил мне:
— Жаль, пацанов нет, они б показали тебе, каким флангом удар наносить.
В конце октября был получен приказ о переводе Академии Генерального штаба в Куйбышев. Можно понять, с каким чувством мы, кадровые командиры Красной Армии, уезжали из Москвы, под стенами которой стоял враг. Несколько успокаивало то, что страна находила возможным, несмотря на все эти тяжелые обстоятельства, готовить не только будущих командиров соединений, но и будущих инженеров, учителей, музыкантов — все учебные заведения продолжали занятия.
…Москва забивала окна, закладывала их мешками, готовясь к обороне. Женщины, старшие школьники шли по городу с лопатами, ехали на грузовиках — рыть окопы, противотанковые рвы, ставить различные инженерные заграждения.
До Владимира мы доехали на автомашинах, а там погрузились в товарные вагоны. На железнодорожных станциях по всему пути — бесконечные составы с заводским оборудованием, которое вывозилось из западных районов на восток.
…Много книг написано о Великой Отечественной войне, о подвигах рядовых, офицеров и генералов на ее фронтах, но я считаю, что еще мало сказано о наших женщинах, подростках, худо одетых, полуголодных, которые на ветру, под дождем и под снегом (эвакуированные заводские цеха зачастую размещались прямо на улице) обеспечивали фронт боеприпасами, продовольствием, вооружением и теплой одеждой.
И если на третьем году первой мировой войны нехватка вооружения и продовольствия ощущалась все острее и острее, то к концу Великой Отечественной войны из месяца в месяц наш тыл наращивал поставки всего необходимого.
…В Куйбышеве я проучился недолго.
В конце октября и мне было приказано явиться в Москву, в Главное управление кадров.
…Как только я сошел с поезда на Казанском вокзале в Москве, первое, что увидел, плакат на стене — женщина с суровым лицом держала в руке текст военной присяги, а сверху крупными буквами было написано: «Родина-мать зовет». Этот плакат сразу же напомнил мне гражданскую войну. Тогда тоже висели похожие на этот плакаты. Только там не женщина, а красноармеец, указывая на проходящего пальцем, спрашивал: «Записался ли ты добровольцем?» Мы, добровольцы, часто становились у плакатов в шутку по стойке «смирно» и отвечали:
— Так точно, записался!
Москва была вся затемнена, но, в общем, город жил спокойно.
Принял меня начальник Главного управления кадров генерал-майор Александр Дмитриевич Румянцев. Стал расспрашивать, как настроение, как здоровье. Я механически отвечал, мол, все отлично, а сам думал, что ж это он мне предложит? Всякое передумал, но до такого додуматься не мог.
— Хотим предложишь вам должность в комендатуре города Москвы…
Вот уж не ожидал!