Приехали. Я увидел неровные поля, небольшую высотку, неподалеку от нее запорошенные снегом окопы, стрелковые ячейки. Казалось, не было там живого места: избита, изрыта бомбами и снарядами подмосковная земля.
Стояли мы втроем, и у каждого, понятно, свои думы. Я думал о том, о чем нередко размышляю и по сей день: сколько же духовных сил надо иметь человеку, чтобы сидеть в этом вот окопе или траншее и видеть, как на тебя ползет бронированное чудовище, которое к тому же стреляет из пушки и пулеметов?! Сидеть и ждать, когда танк подползет поближе и уже земля затрясется вокруг. Сидеть, ждать, когда танк будет на расстоянии десяти — пятнадцати метров, и уже, ощутив его жар и запах, приподняться и метко бросить в самое уязвимое место связку гранат или бутылку с горючей смесью!
Двадцать танков шло сюда, на эти окопы, на двадцать восемь смельчаков. Кто они были? Ни одного профессионального военного: рабочие, колхозники, интеллигенты… Слесарь трамвайного парка из Алма-Аты Гавриил Митин, колхозник из далекого аула в предгорьях Тянь-Шаня Дюйшонкул Шопоков, любимец алма-атинской детворы акробат цирка Иван Шепетков, Василий Клочков, успевший к своим тридцати годам окончить комвуз и институт. Русские, казахи, киргизы, украинцы, узбеки, простые труженики, добрые люди.
С. А. Егоров рассказал мне, что сначала на позицию этого взвода налетели самолеты, потом по ней били пушки и минометы. С наблюдательного пункта роты было видно, как фашисты, решив, что после такого огневого удара никто из обороняющихся не остался в живых, двинулись в атаку сомкнутыми шеренгами во весь рост, но двадцать восемь встретили их пулеметным огнем, и фашисты откатились.
Я спросил тогда С. А. Егорова:
— Почему же оказался в этом взводе политрук роты Клочков?
Сергей Александрович ответил:
— Командир роты возглавлял другой участок обороны, а командир взвода погиб. Василий Клочков был на наблюдательном пункте во время атаки немецкой пехоты. Он понял, что немцы не успокоятся, дальше будет взводу тяжелее, и Клочков пополз к ним, скрываясь в складках местности.
С. А. Егоров сказал мне тогда:
— Обратите внимание на то, что знаменитую свою фразу — «Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва» — Клочков сказал не перед первой атакой, когда они отбили двадцать танков, а перед второй, когда осталось их шестнадцать раненых, на которых двигались тридцать танков. Перед первой атакой он еще верил, что останутся в живых…
…Сейчас на этом месте уже воздвигнут памятник двадцати восьми панфиловцам. Может быть, и не отобразил в камне или бронзе, как шел с гордо поднятой головой навстречу танку, навстречу смерти казах Аскер Кожебергенов, обвесив себя гранатами; как последним взмахом руки с гранатой остановил танк украинец Иван Москаленко; как упал, обхватив свое ружье, русский парень бронебойщик Николай Болотов; как метнул последнюю связку гранат Василий Клочков и уже не услышал взрыва, не увидел горящего танка… Может быть, со временем сделают и такой памятник, как знать, а может, художник увидит этот подвиг по-своему. Ясно одно: поколения и поколения будут склонять голову перед величием духа двадцати восьми панфиловцев. В их отваге они будут черпать силы для подвигов во имя Родины не только на поле брани, но и в мирной жизни, где всегда есть место для проявления высокого героизма, который требует собранности всего мужества и воли.
…Проехали мы в тот день по всему фронту, который занимала под Москвой 8-я гвардейская стрелковая дивизия, и из рассказов моих товарищей я узнавал, что на всех рубежах панфиловцы стояли насмерть.
Я думал тогда и думаю сейчас: нисколько не умалится подвиг двадцати восьми, если сказать, что на каждом километре фронта дивизии он был повторен в те дни дважды и трижды.
Вот тут, рядом с Дубосековом, пять вражеских танков двинулись на четырех оставшихся в живых гвардейцев во главе с политруком Петром Вихаревым. Все пять танков подбили герои, но в живых остался один Вихарев. Фашисты хотели захватить его в плен, но он в упор расстреливал врагов до тех пор, пока в пистолете остался последний патрон, который политрук приберег для себя.
Тут же рядом плечом к плечу с товарищами на высоте 290,4 уничтожали вражеские танки и пехоту семнадцать истребителей танков под командованием Андрея Георгиева. Немецкие танки обходили высоту. На каждого нашего солдата шли пятнадцать — двадцать гитлеровцев, но они не прошли, не заняли высоту, которую обороняли герои, даже тогда, когда осталось в живых только двое: русский сержант Мельников и азербайджанец рядовой Гариев…